— Да, Машенька, покажите ее, вот, молодому человеку.
— Пройдемте. — Женщина пошла вперед.
Самохин, увидев помидор на вилке врача, совсем
поплыл, пришлось его поддерживать под локти, чуть не нести.
— Это кто ж у вас такой чувствительный? — прохрипела женщина. — Родственник, что ли?
— Да нет, Маша, это работник охраны. Почти милиционер.
— Ц-ц-ц, — процокала языком женщина, — какие нынче менты пошли хилые… У нас только родственники в обморок бухаются, да и то не все. Вон, по телевизору каждый день еще хуже показывают…
— И не говори, — сокрушенно покивал Турецкий, — все меняется, все приходит в упадок…
— Да, Александр Борисович, — женщина, видимо, поговорить любила, а собеседников у нее в морге было мало, — все деградирует! Такую страну развалили!
Они вошли в одну из комнат.
— Вот она. — Маша указала на стол, на котором лежала голова мотоциклиста. Освобожденная от шлема, срезанная с шеи почти под корень и покрытая светлыми, курчавыми волосами, она была похожа на капустный качан.
— Он или нет? — спросил Турецкий Самохина.
— Что-то я не признаю, — слабым голосом сказал Коля.
— А так? — Маша, недолго думая, подняла голову за волосы. Теперь она была похожа на голову Медузы Горгоны.
Самохин рухнул как подкошенный. Грязнов еле успел подхватить его под руки.
— Малахольный какой-то, — сказала Маша. — Александр Борисович, а второй сегодняшний, с огнестрельными, тоже ваш? Артур который?
— Мой? Ну, можно и так сказать, — усмехнулся Турецкий.
— Ваши помощники у него в кармане пиджака телефон оставили. Включенный. Так что я с его знакомой имела неприятную беседу…
— Где телефон? — спросил Турецкий.
— Вот. Не успела отнести, — немного обиженно сказала Маша и протянула трубку следователю.
— Кто с вами разговаривал? Женщина? — Турецкий спрятал трубку в карман.
— Да. Очень резко разговаривала. Тон такой, какой у жен бывает.
— Понятно. Я отдам трубу нашим технарям. Они вытащат из памяти номера, по которым Арбитр звонил перед смертью.
Тем временем Самохин пришел в себя.
— Ну что, еще раз посмотришь? — спросил Грязнов.
— Не. Он это. Точно, сто процентов. Я его рож… лицо вовек не забуду. Особенно после сегодняшнего.
— Все ясно. Пошли. Завтра после смены ко мне в прокуратуру. Помнишь куда?
— Конечно. Целую неделю туда ходил. Фотоморду составлял. — Самохин явно повеселел, оставляя морг.
Правда, когда проходили мимо стола, за которым выпивали и закусывали, Коля опять немного побледнел, но устоял на ногах.
— Ну так вот. Завтра придешь и подпишешь протокол опознания.
Они вышли из здания морга.
— Ты сейчас куда? — спросил Турецкий Грязнова.
— Мне бы в банк, — влез Самохин, делая вид, что не понимает, к кому обратился следователь.
— Автобус за углом. До метро три остановки, шагом марш, — сказал Турецкий.
Коля вздохнул и понуро поплелся прочь.
— Повторяю вопрос: ты куда едешь?
— Да надо бы Калинина навестить. А то с такими ускорениями, я думаю, санкция будет раньше получена.
— Не исключено. И ты, значит, предлагаешь мне, старшему советнику юстиции, подвезти тебя к дому, куда ты собираешься незаконно проникнуть?
— А что делать? Моя машина на другом конце города. Не на автобусе же мне ехать.
— Резонно. Ладно, садись, наглец. Подвезу.
Расшифровка телефонного разговора между Истоминым Леонидом и Осадчим:
«Истомин. Игорь Валерьевич?
Осадчий. Да. А вы, позвольте полюбопытствовать, кто?
Истомин. Это не имеет значения.
Осадчий. Это для вас не имеет. Я с анонимами не разговариваю.
(Осадчий дал отбой.)
Повторный звонок. Судя по характеру звонка, Осадчий подключил аппарат с определителем номера.
«Истомин. Не вешайте, пожалуйста, трубку, Игорь Валерьевич. Это очень важный для вас разговор.
Осадчий. В чем дело?
Истомин. Речь идет о неких данных о вашей дочери и о вас, которые попали ко мне в руки.
Осадчий. Какого рода информация? Вы шантажист, что ли?
Истомин. Ну, в общем, можно и так сказать. Я бы хотел продать вам эту информацию. Как, знаете ли, в известном фильме «Сердца трех»: «И-Пын продает секрет. И-Пын покупает секрет» (смеется). Есть очень хороший секрет, даже парочка секретов, которые я могу вам продать.
Осадчий. Вы, наверное, какой-нибудь журналист. Какого рода информация?
Истомин. Я журналист, вы правильно подметили. Информация, как я уже сказал, касается вас, точнее, вашего бизнеса. И вашей дочери, точнее, ее, скажем так, не вполне традиционных взглядов на взаимоотношения полов.