Вскоре в общий зал входит суперинтендант. Ученики поедают его глазами, храня притворно вежливое, оценивающее молчание, каким мальчишки их возраста обычно встречают незнакомца. Ведет себя Армстронг несколько суетливо, если это слово вообще применимо к такому человеку-горе. Однако, поощряемый настороженными взглядами, он поправляет воротник рубашки и сразу берет быка за рога.
– Все вы слышали о печальном событии, происшедшем в школе. Мне поручено разобраться в нем, и если, молодые люди, кто-либо из вас может оказать помощь, надеюсь, он ее окажет.
Начало получилось хорошим, даже самый строгий из молодых критиков не нашел бы, к чему придраться; предложение помочь полиции встречено на ура. Чувствуя, что экзамен он сдает на пятерку, суперинтендант развивает мысль:
– Пока мне хотелось бы знать только одно: не видел ли кто своего товарища за обедом или сразу после него?
По собравшимся пробегает невидимая дрожь. Она начинается со старшеклассников, сидящих на задних рядах, и волнами переходит к младшим, расположившимся прямо перед суперинтендантом. Вот он и попался. Одно только слово превратило его из потенциального героя в посмешище. Отныне этому слову – «товарищ» – предстоит в течение нескольких недель звучать излюбленной шуткой, а также оружием нападения, а потом еще много недель суперинтенданту придется преодолевать последствия своего высказывания. Он понимает, что «потерял аудиторию», и, оставляя дальнейшие попытки походить на Агага[5], задает вопросы жестким официальным тоном.
Нет, за обедом Вайверна-Вимиса не было; кое-кто из учеников ушел обедать с родителями, и те, кто обычно сидит в столовой рядом с Вимисом, решили, что и он среди отпускников. Нет, и после обеда его никто не видел и не знает, куда он отправился. Из школы никто не выходил до начала соревнований. Даже если Армстронг и был зорок, как пустельга, все равно трудно предполагать, что он способен заметить, как в кругу, состоящем из восьмидесяти учеников, при его втором вопросе слегка приподнялась и тут же опустилась маленькая рука, а при третьем на двух лицах появилось напряженное и упрямое выражение. Он шагает к двери – пожалуй, довольно быстро для себя, но недостаточно быстро, чтобы не услышать, как за его спиной начинает мурлыкать какую-то эстрадную песенку лопоухий подросток в огромных очках; одно нелестное слово в песне фигурирует как piece de rеsistance[6].
Суперинтендант уединился с директором, который остро переживал факт, что допрашивают его в собственном кабинете, и наверняка чувствовал себя примерно как Кронос, когда вдруг ниоткуда явился, чтобы подвергнуть его испытанию, Зевс.
– Итак, сэр, – говорил суперинтендант, – давайте посмотрим, чем мы располагаем. Последний раз, насколько нам известно, мальчика видели сегодня под конец уроков. Отсутствие его было замечено не ранее семи вечера, когда начались поиски. Из показаний десятника Морли явствует, что тело было хорошо спрятано.
– Его могли перенести туда вечером, в любой момент после убийства, – вставил директор.
– Конечно, сэр, конечно, и как это только мне самому в голову не пришло, – иронически заметил суперинтендант, заставив досточтимого Вэйла слегка поежиться, – думаю, что в непродолжительном времени мы подключим вас к расследованию. А пока скажите, сэр, – продолжал он, – у вас здесь все учителя давно работают?
– Да, все, кроме мистера Рэнча; он пришел к нам в прошлом семестре.
– И что это за человек, мистер Рэнч?
– Ну, как вам сказать… как педагог он меня вполне удовлетворяет. Конечно, не ученый, нет, не ученый; но работник добросовестный и весьма справедливый, хотя и строгий.
– Меня он интересует скорее не как педагог, а как человек. – Удивительно, но, кажется, любой из собеседников Персиваля Вэйла оказывался подвержен воздействию его размеренной речи.
– Как человек? Что ж, колледж, который он окончил, дает ему весьма лестные рекомендации. Не могу сказать, что я хоть сколько-нибудь тесно общаюсь с ним за пределами школы. Но, в общем, он кажется мне человеком замкнутым, и к тому же, должен отметить с известным сожалением, склонным к некоторому эстетству. Сомневаюсь, чтобы он придерживался вполне здравых политических взглядов. И конечно, это не вполне… не вполне, как бы это сказать… – Директор смущенно осекся.
– Не вполне джентльмен? – пришел ему на помощь Армстронг. – Ну что ж, это ведь можно сказать о многих из нас. Ладно, поехали дальше. Поиски пропавшего мальчика ничего не дали, и вы связались с нами. Между прочим, сэр, могу я поинтересоваться, почему вы не сделали этого сразу, как только обнаружили исчезновение? Звонок в полицию поступил только в семь тридцать.