– До этого времени я понятия не имел, что мой племянник убит, – ледяным тоном ответил директор. На сей раз пришло время поежиться суперинтенданту.
– То есть, если я правильно понимаю, вы решили, что он просто сбежал или еще что случилось? – перешел он в контратаку.
– Второе ваше предположение ближе к истине, нежели первое, – парировал мистер Вэйл. – Я подумал, что, как вы выразились, с ним что-нибудь случилось. Видите ли, у моих учеников нет привычки… э-э… сбегать.
– Конечно, конечно. А в семь двадцать пять вы узнали от Морли, что случилась трагедия, верно?
– Да.
– Тогда вы вызвали мистера Тивертона, поручили ему сообщить о случившемся коллегам, а сами позвонили доктору Мэддоксу и в полицию, правильно?
– Именно так.
В приемной зазвонил телефон. Директор приподнялся было на стуле, но движением руки суперинтендант остановил его:
– Не беспокойтесь, сэр, сержант Пирсон ответит.
Директор вернулся на место и вымученно улыбнулся:
– Смотрю, вы тут уже целый гарнизон разместили.
Вошел сержант и доложил начальнику, что на проводе доктор Мэддокс. Быстро переговорив с ним, Армстронг вернулся в кабинет.
– А теперь, сэр, – отрывисто бросил он, – хотелось бы задать вам, если не возражаете, еще несколько вопросов. Это чистая формальность.
– Разумеется, прошу вас.
– Не могли ли бы вы рассказать, сэр, чем были заняты между часом и четырьмя?
– Так, давайте посмотрим. До двенадцати сорока пяти я оставался в школе. Потом, до обеда, то есть до часа тридцати, подписывал в зале отпускные свидетельства.
– За обедом были все учителя, сэр?
– Да. Впрочем, нет, извините, запамятовал. Эванс отпросился куда-то. – Армстронг что-то черкал в записной книжке.
– Зачем и куда не сказал?
– Нет, да я не считаю необходимым, чтобы мои коллеги…
– Разумеется, сэр, разумеется, что дальше?
– Дальше я около четверти часа разговаривал в этом кабинете с женой. Потом поднялся к себе в гардеробную переодеться – пришло время встречать родителей. Сегодня у нас, знаете ли, День спорта.
– И когда же они начали съезжаться?
– Примерно в четверть третьего, если не ошибаюсь. Но, право, я не вижу, какое это все…
– Итак, вы переодевались у себя дома между часом сорока пятью и двумя пятнадцатью, так?
– Ну, возможно, прилег на несколько минут отдохнуть. Нельзя же помнить каждую мелочь…
– Извините за вопрос, сэр, но не мог бы кто-нибудь подтвердить все это? Может, кто-нибудь из обслуживающего персонала заходил? Или ваша жена?
Директор бросил на Армстронга взгляд, который, бывало, усмирял иных не в меру разошедшихся родителей, а уж учеников и вовсе способен был лишить дара речи. Сейчас он тоже достиг своей цели и пробил брешь в железной обороне суперинтенданта.
– Это возмутительно! Я не совершал этого преступления и, я находился у себя дома между часом сорока пятью и двумя пятнадцатью. Если вы не верите первому, то вряд ли поверите и второму.
– Понимаете, сэр, если речь идет об убийстве, мы не можем позволить себе верить людям на слово. Я просто выполняю свой долг. Если у меня нет возможности получить сведения от одного человека, я обязан обратиться к другому. – В голосе суперинтенданта прозвучало явное предостережение, и Персиваль Вэйл его уловил.
– Несколько минут в этом промежутке времени моя жена была у себя в спальне. Она примыкает к моей гардеробной. Мы перекинулись парой слов через дверь. Это все, чем я могу подтвердить свои слова.
– И когда это было?
– Миссис Вэйл зашла домой сразу после двух. Потом мы вместе спустились.
С этого момента Армстронг ослабил моральное давление и дальнейшие сведения получил от директора сравнительно безболезненно. Сведения эти сводились к тому, что:
родителей мальчика нет в живых, и он, мистер Вэйл, остается его ближайшим родственником;
обязанности опекуна он разделяет с Джеймсом Уркартом, эсквайром, стряпчим из Стевертона;
никто сегодня не приглашал мальчика на обед;
он, директор, не имеет ни малейшего представления, кому бы могло прийти в голову расправиться с его племянником.
Суперинтендант почтительно выслушал также версию, согласно которой парнишку убил какой-то бродяга: у Вимиса всегда были при себе немалые – для подростка – деньги; более того, Вэйл заявил, что именно это, вне всяких сомнений, и имело место. И лишь после того, как суперинтендант вышел, чтобы, по его словам, «перекинуться парой слов с миссис Вэйл», директор, испытывая примерно в равной пропорции возмущение и тревогу, стал осознавать, что инквизитор держал его все это время на ладони, как Гулливер короля лилипутов, и что тот самым зловещим образом даже не поинтересовался, что извлечет из смерти досточтимого Элджернона Вайверна-Вимиса его «ближайший из живущих родственников».