– Хорош смеяться, – обиделась за дверью Панкратьева. – Я ж вам не ортодокс какой-нибудь, но иногда хочется верить, что все люди – братья и все такое.
– Это точно! Особенно в автобусе, такое бывает «все такое», что даже и не знаешь, брат он мне или любовник, – заржала Люська.
Во время этой дискуссии Шефер старательно разрисовывал Люську, и было видно, что ему это занятие самому до жути нравится.
– Ну вот! – довольно отметил он, разглядывая Люську. – Пользоваться автозагаром я вам категорически не советую. От него пигментация еще больше ухудшается. На туши не экономьте. Купите себе итальянскую, но много не наносите. Вам надо акцентировать глаза. Для этого хорошо подходит карандаш, но тени вам противопоказаны. Они удлиняют нос.
– Поглядеть-то можно? – спросила из-за двери Панкратьева.
– Можно.
Панкратьева открыла дверь и замерла с открытым ртом.
– Светлана Светличная! – выдохнула она имя известной кинематографической красавицы-блондинки.
– Прям там! – хмыкнула Люська, поднимаясь с кресла. – А чегой-то у тебя на голове?
Волосы Панкратьевой были собраны на затылке в пучок и перетянуты какой-то симпатичной клетчатой тряпочкой. Синие клетки хорошо гармонировали с голубой клетчатой ковбойской рубахой Панкратьевой.
– А, носовой платок! – радостно сообщила Панкратьева.
– Миленько, – заметил Шефер. – Но это же мужской. Вы пользуетесь мужскими?
– Конечно. Носовые платки для чего предназначены? Для сморканья! А в женский платок только раз и высморкаешься. Вот в мужской можно аж целых четыре раза! – гордо сообщила Панкратьева.
– Ну и мадемуазель! – развеселился Шефер.
– Не обзывайтесь, – ответила Панкратьева.
– Соплячка какая-то! – заметила Люська. – Покажите мне, наконец, меня в зеркале!
– Смотри и балдей! – Панкратьева отодвинулась, и взору Люськи предстало большое зеркало в прихожей Шефера. Люська с опаской заглянула в него и обомлела. Из зеркала на нее смотрела красивая блондинка с яркими, похожими на звезды глазами. Волосы Люськи стали совершенно белого цвета, причем их кончики были практически черные. Подстрижены они были очень коротко и стояли дыбом, от чего ее лицо приобрело задорное мальчишеское выражение. Новая Люська сама себе очень понравилась.
– Сколько с меня? – спросила она Шефера.
– Десять рублей.
– Вы ж вроде пятнадцать берете?
– Тогда чего спрашиваете? Я вам даю студенческую скидку. Мне просто самому очень интересно было, что получится. Надеюсь, вы теперь ко мне все время ходить будете.
– За десять рублей буду.
– Спасибо вам, добрый человек! – Панкратьева поклонилась Шеферу в пояс.
– Не за что, – Шефер присел в ответном книксене. – Вы, кстати, тоже приходите.
– Она не придет. Вы ж поняли, о светлом будущем мечтает и на инженера учится, – объявила Люська. – А инженерам ваши стрижки уж точно не по карману. Повяжет голову носовым платком и готово – богиня!
– А вы на кого, Людмила, учитесь?
– Я на спекулянтку, конечно! Вам духи французские не нужны?
– Нет. Мне нужна мужская туалетная вода.
– Так я вам устрою, говно вопрос!
– Эх, мало я с вас, Людмила, денег взял, – Шефер тяжело вздохнул.
– Ничего не мало. Вы ни минуты не пожалеете! У меня еще и сигареты есть Мальборо по рублю.
– Сигареты я бы тоже взял.
– Блок возьмете?
– Угу.
Люська полезла в свою огромную сумку, пошурудила там и достала блок сигарет Мальборо.
– Вот, и отлично, мы с вами в расчете! – радостно отметила она, протягивая сигареты Шеферу.
Шефер расхохотался. Однако сигареты взял.
– А вам, Людмила, можно уже и не учиться. У вас и так все хорошо получается.
– Марк, зовите меня просто Люся. Мы с вами подружимся, я уверена.
– Ох! Люська, – тяжело вздохнула Панкратьева.
Люська послала Шеферу воздушный поцелуй и довольная собой выкатилась из квартиры. Всю дорогу до дома она ловила непривычные для нее заинтересованные взгляды мужчин и старалась увидеть свое отражение в витринах и окнах метро. То, что ей удавалось увидеть, Люське однозначно очень нравилось.
А с Марком Шефером Люська действительно подружилась. И ничего странного в этом не было, потому что в городе Ленинграде не существовало человека, с которым не подружилась бы Люська Закревская, если бы того захотела.
Вот только с личной жизнью у Люськи была полная беда. Сразу после восстановления в институте Люська решительно и бесповоротно влюбилась в студента четвертого курса Славика Виноградова. Она ходила за ним хвостом и буквально мельтешила перед глазами. Конечно, она с ним подружилась, уж это-то она могла делать лучше всех, а вот дальше дружбы дело никак не шло.