Выбрать главу

Гвоздев профессионально занимался маркетингом и вечно был переполнен какими-то идеями. Он рассказывал Люське, например, что в этом году просто необходимо открывать кофейни, а вот в следующем надо срочно организовывать золотые магазины. Люська смеялась, а потом удивлялась, как сбывались прогнозы Гвоздева. Он всегда опережал отечественный бизнес на год-другой. Гвоздев, как и сама Люська, прекрасно налаживал отношения с людьми и тоже никак не мог усидеть на месте. Ему всегда надо было куда-то бежать, что-то делать. Он на своем мотоцикле носился по городу со страшной скоростью. К этой скорости он приучил и Люську, купив ей такой же мотоцикл, как у себя, и они гонялись на этих мотоциклах по кольцевой дороге, вызывая опасения Панкратьевой и ее супруга. Ведь Панкратьева все-таки вышла за Тимонина замуж. Но так это же совсем другое дело! Тимонин еще, когда на пляже пятками щелкал, всем сразу было понятно, чем дело кончится. Так он вокруг Панкратьевой подпрыгивал, что Люська прямо представляла, как он на одном колене стоит с кольцом и букетом. Опять же корона царская на голове у Тимонина, можно сказать, сразу была видна. Ну, если зажмуриться, как следует, конечно.

Может быть, со временем отношение Люськи к замужеству и изменилось бы. Может, и разглядела бы она, в конце концов, на голове у Юры Гвоздева какую-никакую корону, как у Тимонина, но кроме всего прочего Люськину дурную голову терзали еще и комплексы насчет Юриного возраста. Ее волновал не столько его возраст, сколько отсутствие у Юры детей. Она понимала, что рано или поздно Юра захочет иметь ребенка, а она уже для этого дела старовата. Конечно, певица Мадонна родила ребенка на пятом десятке, но Люська-то, хоть и выглядит не хуже, но условия у нас для родов совсем не такие, как у капиталистов со стажем. Так потом ведь и растить ребенка надо, а Люська уже понимала, что ей и с единственным Ванькой управляться становится тяжеловато. Хорошо, папа с мамой помогают.

Люська и сама не заметила, как просто зациклилась на идее, что Юре необходимо найти себе нормальную молодую женщину, чтобы организовать семью для рождения детей. Этой своей идеей она, в конце концов, просверлила Гвоздеву мозг. Не было дня, чтобы Люська не упоминала о том, что у Юры впереди вся жизнь, а ее Люськины дни, можно сказать, сочтены.

Однажды Юра собрал свои вещи, чмокнул Люську куда-то в лоб и ушел. Она даже вначале не поняла, что произошло, а потом, когда врубилась, то почувствовала себя очень странно. Ее поведение нельзя было объяснить простой и незамысловатой глупостью. Во всей этой ситуации чувствовалось что-то такое очень болезненное, навроде заболевания мозга на всю голову.

Неделю Люська просидела в прострации, тщетно пытаясь связаться с Гвоздевым по телефону и надеясь, что он одумается и вернется. Потом выпила бутылку водки и заснула на полу в кухне. В таком вот безобразном состоянии Люську и застал папа, привёзший Ваньку с дачи. Он развернулся, увез Ваньку к себе и позвонил Панкратьевой. Та примчалась и первым делом начала поливать Люську из чайника. Люська ругалась матом и пыталась драться, но потом пришла в себя и заскулила, честно рассказав подруге, какая она невозможная дура. Панкратьева в этом вопросе с ней согласилась.

– Люська! Не может для мужчины ребенок значить больше, чем любимая женщина! – ругалась Панкратьева. – Иначе они б никогда детей своих не бросали. А тут и вовсе какие-то странные фантазии по поводу несуществующего ребенка, который ему почему-то нужен! Ты его-то спрашивала, нужен ему ребенок или нет?

– А то не ясно, что он время теряет со старой теткой вместо того, чтобы себе молодую найти и строить с ней полноценную семью!

– С какой такой старой теткой? – не поняла Панкратьева.

– Здравствуйте! С такой, с Закревской Людмилой Владимировной! – обиделась Люська.

– А! Ну, если ты такая старая, то сходи глаз себе на жопу натяни, что ли! Между прочим, хорошее дело, вместо того, чтобы окружающих своими комплексами мучить.

– Ну, глаз-то я, допустим, натяну, куда надо, да рожать от этого лучше не стану!

– А ты сама рожать-то хочешь?

– Нет! Хватит, нарожалась! – Люська вспомнила, как рожала Ваньку и аж вспотела.

– Вот так и скажи, и нечего окружающим мозги пудрить! Себе-то хоть не ври. А то придумала – старая она, а ему дети нужны. Если б они ему нужны были, так они у него уже имелись, или ты б уже нянчила дитю, как миленькая! – Панкратьева от злости даже шваркнула чайником о плиту.