Лиза раскрыла дверцы бабкиного книжного шкафа. Полки были полупусты. На некоторых вместо книг стояли фарфоровые статуэтки, сидели смешные куколки в пышных воздушных платьицах, розовощекие и золотоволосые. Лиза подивилась, откуда такие у бабушки в деревне, но потом вспомнила, что дед прошел всю войну до самого Берлина. Стало быть, куклы и безделушки – военные трофеи.
Лиза осторожно убрала кукол, пересадив их на комод, и, намочив тряпку, принялась вытирать пыль. Постепенно она дошла до самой верхней полки, и тут ее ждал еще один сюрприз: в углу притаилась деревянная, резная шкатулка. Лиза сняла с нее крышку. Внутри лежала пухлая, разбухшая колода карт. Она взяла ее в руки, и на нее пахнуло слабым запахом аниса. Странно. Бабушка, кажется, не умела играть в карты. Во всяком случае, Лиза не помнила, чтобы у той имелась такая колода. Карты были очень старые, такие сейчас не печатают. Тузы изображались в виде солнца, короли – верхом на конях, дамы – лежащие в будуарах, полуодетые. Лиза с интересом разглядывала картинки. Затем она аккуратно сложила колоду по порядку – сначала светлые масти, затем темные – и убрала обратно в шкатулку, оставив ее на том же месте, где и нашла, в самом углу верхней полки.
Потом Лиза принялась расставлять книги. Сверху классика, внизу современные авторы, в самом низу – фантастика и детективы. Закончив, она полюбовалась своей работой. Книжки стояли, корешок к корешку, словно приглашая немедленно взять их в руки и прочитать. Чисто вымытые стекла поблескивали в свете лампы. Лиза погладила высохшие шторы и развесила их на карнизы. Ей показалось, что дом ожил. Она могла поклясться, что слышит неясный, тихий шорох. В нем словно угадывались слова: «Здравствуй, здравствуй. Теперь ты тут хозяйка. Я очень рад».
Лиза растопила печь, накинула вязаную шаль и позволила наконец себе пообедать. Вообще-то это скорее был ужин: за окнами снова была темень. «Не пойду сегодня к Ивану, – решила Лиза. – Завтра». Она налила себе чаю, взяла ванильный сухарик и села с книжкой в бабулино кресло-качалку. Ничего нет уютней, чем коротать вечер с книгой в руках, покачиваясь под треск поленьев в печке. Лиза подумала, что для полного счастья ей не хватает кошки. Или кота. Милого такого, пушистого увальня, чтобы спал у нее на коленях, мурлыкал и пил молоко из блюдечка. «Надо поспрашивать соседей, вдруг у них есть кошка, которая недавно принесла котят. Возьму серого. Или нет, белого. Нет, все же серого. В полоску».
Из приоткрытой двери спальни доносилось тиканье ходиков. За окном снова пел петух. Лиза читала «Поющие в терновнике», вернее, перечитывала в десятый раз. Бывает же на свете настоящая любовь! Такая, за которую и умереть не жалко, как была у них с Женькой. Она листала страницы, не замечая, что по щекам ползут слезы. Стекла тоже плакали каплями первого весеннего дождя. Начинался апрель.
7
Назавтра она зашла-таки к Ивану. Тот оказался низкорослым, бородатым мужиком в куртке и надвинутой по самые брови кепке. Он возился во дворе с лопатой, раскапывая какую-то яму.
– Привет, соседка, – дружелюбно поздоровался он. – Наслышан уже. Бабка Клавдия раззвонила. Значит, ты Серафимина внучка? Вон какая. – Иван окинул Лизу цепким взглядом из-под козырька. – Бабка твоя, царствие небесное, отличная женщина была. Хозяйство вела справно, пироги у нее водились каждый вечер. Мы, ребятами, любили к ней в хату завалиться. Угощала она нас, ничего не жалела. Эх, Серафима, Серафима… Хорошо пожила, вволю. Ты на нее похожа.
– Не может быть, – не поверила Лиза.
Бабушка Сима была пышная брюнетка, яркая, краснощекая даже в старости. А Лиза – худенькая, светловолосая, голубоглазая и белокожая. Женька в шутку называл такой цвет лица дворянской бледностью, намекая на ее отца, интеллигента в третьем поколении.
– Ей-богу, похожа, – подтвердил Иван. – Взгляд такой же. И осанка. Что ж, будем дружить. – Он воткнул лопату в землю и протянул Лизе квадратную, мозолистую ладонь. – Если надо чего, не стесняйся, проси по-соседски.