Кирилл доехал до Финского залива. Небо только начало светлеть, Лахта−центр еще озарял его своими огнями. Идя вдоль набережной, он наблюдал за игрой чаек в воздухе. Это помогало разделять пробелами мысли.
Зачем он позвал к себе эту девочку? Зачем она подошла к нему? Его трясло, когда он пытался обдумать это. Его мысли, квартира, вся жизнь тут же открылись ей. Он рассказал ей все, но зачем? Конечно, тоскливая безнадежность уже давно жгла ему душу, но выливать ее на незнакомого человека? Нет, это было для него слишком.
Странно, но Кирилл даже не мог полностью воспроизвести их разговор в памяти. Лишь настроение, главную суть. Вот они сели на диван, зажав в руках чашки. Напольный светильник, перевязанный скотчем на изгибе, неловко нависал над ящиком с тетрадями. Тогда лишь он освещал полупустую комнату. Таня спросила, что в них. С детским интересом и непосредственностью. Он усмехнулся, а потом слова сами нашли себя в воздухе. Так красноречиво и связно, словно Кирилл говорил их каждому встречному.
Вспомнилось все. Годы препираний с отцом, как всю жизнь тот контролировал его. Веди себя так и так, убери эти выходки, держи себя в руках, помни, из какой ты семьи. Не проходило ни дня, чтобы тот не зачитывал ему монолог: «Дети моих коллег заканчивают престижные вузы. Делают карьеру, знакомятся с нужными людьми и следят за манерами. А ты, сын генерального директора Газпрома, играешь на центральных улицах Петербурга. Заставляешь меня краснеть каждый раз, когда коллеги рассказывают, что видели тебя с твоим обдолбанным дружком. Что тебе кидают мелочь прохожие. Такой жизни ты хотел? Когда ты был ребенком, я еще терпел это, но что сейчас? Даже никому неизвестный институт ты не смог закончить без моей помощи. И только попробуй сказать, что он был тебе не нужен. Ты все больше разочаровываешь меня. С каждым годом».
Но почему Кирилл должен становится таким, как он? Только потому, что случайно родился в огромном доме с бассейном, спортзалом и прислугой? Теперь ему тоже нужно иметь ее?
Он хотел такую жизнь, безусловно. Но добиться ее планировал совсем другим способом.
С детства он мечтал о славе. О том, чтобы его альбомы стали бессмертной классикой и играли на самых разных уголках земли. А недвижимости и машин, всего этого добра, было даже больше, чем у отца. Гораздо больше.
Конечно, если бы он пошел за ним, это с легкостью далось бы ему само. Росчерк в наследстве и все, Кирилл Санкаров — значимый человек в обществе. Нужно было просто отдать свою жизнь в его властные руки. Делать все по прописанной инструкции, законсервировать себя, все эмоции. Только так можно пройти не свой путь. Тот, что не предназначен тебе.
Но для Кирилла это было почти невозможно. Его пыл никогда не помещался в серые рамки официоза, и в институте он окончательно убедился в этом. Все лекции образ пистолетного жерла сам всплывал в его голове. Казалось, он чувствует у виска холод его металла. «Застрелите меня, если моя жизнь будет связана с этой хренью. Тогда она просто не нужна мне».
Его удивили Танины слова. Часто заморгав, она задумчиво взглянула на ящик с тетрадями.
− Но почему? Жизнь ведь так многогранна, увлекательна. Можно, например, каждый вечер встречать рассвет, и всегда в душе всплывают разные чувства. Разные краски разбросаны по небу, смешиваются и становятся другим цветом. Это же так красиво. Кажется, будто ты самый важный человек на свете и в то же время тебя нет. Ты — неотъемлемая часть этого мира. Такая гармоничная и сама с собой разумеющаяся. А что такое провожать закат, сидеть у озера в безлюдном лесу, ощущая запах трав и нагретых камней в воздухе? В этом целое чудо, нужно лишь прислушаться к себе.
Кирилл смотрел на нее как на инопланетянку из другого мира. Казалось, маленький рот с пухлыми губками, глаза с каймой длинных ресниц принадлежат девочке лет двенадцати. Она все не сводила с него взгляда. Словно хотела, чтобы он разглядел в них правду.
И он смотрел в них. В блеск карих глаз с заволакивающим оттенком. Слушал о простых вещах, которые отражались в ее зрачках целым миром.
Странно. Ему всегда казалось, что так он будет ощущать жизнь, когда всего добьется в ней. Когда его имя будет олицетворять эпоху, перестанет быть кодовым словом для одного из многочисленных, ничего не значащих винтиков общества. Кирилл представлял, что это произойдет, и его душа улетала далеко−далеко. К самым звездам. Вот тогда он, великий рок−музыкант, будет ощущать гармонию в каждом своем вздохе. Вся его суть воссоединится с чем−то очень важным, и счастье накроет его. Потому что его жизнь станет очень важной — она будет обсуждаться людьми как нечто интересное и значимое. Все будут восхищаться им, его талантом, и на концертах будут десятки тысяч зрителей. Это будет настоящее безумие. Но только тогда в нем все успокоится. Тогда начнется настоящая жизнь.