Таня закрыла рот рукой. По щекам текли слезы. Кирилл хотел обнять ее, но она лишь покачала головой. Губы выдавили из себя улыбку.
− Мама сидела в кресле. Когда я зашла, она даже не шелохнулась. Ее глаза, как два стеклянных шара, смотрели в одну точку. «Что случилось, мам?» Ответа не было. Я окликала ее, трясла, а на лице ничего не менялось. Я уже плакала, сидела у нее в ногах, умоляя хоть что−то сказать мне. После долгого молчания она лишь криво улыбнулась. Какой−то потухшей безжизненной усмешкой. «Папа умер».
Мы замерли. Это молчание раздавило бы весь мир, если бы я не прервала его. «Сделай хоть что−нибудь, не сиди так!» Мои крики слышали даже соседи. Когда они постучали, я валялась на полу. Мама все так же смотрела в пустоту мертвым взглядом.
Губы затряслись, и Таня отвернулась в сторону.
Сцены в больничной палате пронеслись в ее голове старой потрескавшейся пленкой. Она так давно не вспоминала их. То, как поехала одна на такси среди ночи, как врач поймал ее перед входом в палату. Рассказал, что у папы случился сердечный приступ перед вылетом в командировку. Что никто не знает, почему это вышло — у него никогда не было проблем с сердцем.
− Мы не все можем предугадать. Бог забирает лучших, − сказала медсестра, идя мимо Тани. Та стояла у стены, не в силах зайти в палату.
Эти слова совсем не успокоили ее. Папа, ее любимый папочка столько раз говорил ей, что все в этой жизни не случайно. Что она будет относиться к тебе так же, как и ты к ней. И она всегда верила в это. Папе везло − счастливая возможность всегда поджидала его за углом, пока все видели в ней лишь проблему. Он любил жизнь больше, чем кто−либо, а она убрала его. Не дала получить заслуженное место старшего геолога, увидеть внуков или хотя бы как дочь закончит школу. Нет, тридцать шесть лет и все. Даже Пушкин прожил больше.
Таня глубоко вздохнула, смотря в потолок.
− Папа умер, и все изменилось. В школе я почти ни с кем не общалась. Стала призраком, невидимкой. В душе была дыра, которую заполняла лишь боль ночью. Я просто не знала, как жить. Казалось, все, что мне важно, так же покинет меня.
Так и случалось. Друзья перестали пытаться оживить меня, мой парень уехал в другой город, ничего не сказав мне. Мама изменилась. Всю свою боль она глушила работой, словно и забыв обо мне. А я так нуждалась в ней…
Кирилл крепко обнял ее. Его толстовка быстро промокла от слез. Он покачивал ее как ребенка, прижав к груди ее голову.
Они долго молчали. За окном проезжали машины, слышался смех. Ветер сотрясал провода и иногда заглушал его.
Кирилл плавно поглаживал Таню по спине, отслеживая ее дыхание. Она вжалась в него как котенок и, успокоившись, медленно подняла на него взгляд.
− Мне сложно доверять жизни, хоть я и безмерно люблю ее. Второй раз я уже не склеюсь.− Послушай, − Кирилл сел у ее ног и взял за руки.
− Все это ужасно. Я понятия не имею, каково это − терять близких. Вряд ли мне удастся даже представить такую боль, но я очень сочувствую тебе. Конечно, прошло еще мало времени, но ты не сможешь всегда убегать от любви, от жизни. Мы падаем и загораемся вновь. Теряем и вновь находим. Я обещаю, что не причиню тебе боль. Понимаю, от меня это странно слышать. Но после того, что ты рассказала, я убежден, что никогда не поступлю так. Слышишь? Никогда.
Таня гладила его по щеке, пока он говорил это. Его порыв был так искренен. Так ярко мерцал огонек в янтарном блеске глаз, что было трудно не поверить ему. Поцеловав Кирилла, она облизнула губы и медленно отстранилась в сторону.
− Я тебе верю.
− Если ты сейчас не готова…
− Полностью я никогда не оправлюсь. Придется броситься с головой в эту бездну. Наверное, ты прав, прожить жизнь в стороне невозможно.
Кирилл слегка улыбнулся, сев рядом с ней на диване.
− Оправишься. Я не дам тебе вспоминать о прошлом. Просто будь со мной, хорошо?
Таня кивнула. Кирилл крепко обнял ее.
Глава 9
Лео мог не идти с ним. Его многочисленные хобби и так неплохо обеспечивали его. Программирование, дизайн, ремонт самой разной техники. Их было гораздо больше, и когда Лео рассказывал Кириллу об очередном увлечении, тот лишь смеялся над ним. Оба знали, что через месяц оно потеряет для него всякий интерес. Но даже к этому факту он относился с полным равнодушием.
− Я удивляюсь тобой. Ты — одаренный парень, все схватываешь налету. Если бы ты вложил все силы во что-то одно, то стал бы лучшим.
Лео лишь скучающе отвечал ему: