Если Кирилл распылял их на руку, то к концу дня в них просачивались ваниль и мускус. К его удивлению, Таня всегда знала об этом. Она различала каждый аромат из пяти рядов своих духов и смеялась, когда вечерами он с упоением вдыхал их со своего запястья.
− Откуда у тебя такие красивые флаконы?
− Секрет, − игриво улыбалась Таня, не отрывая глаз от книги.
Она так и не сказала, где нашла тяжелого расписного павлина, обвившего хвостом золотистый бутылек с хрустальным шаром на месте пробки. Сколько Кирилл не упрашивал ее, ему не раскрылась и тайна бирюзового флакона широкой округлой формы. Неужели пейзаж на его поверхности и вправду нарисован акварельными красками? Ведь даже не приглядываясь, на ней виднелись мазки тонкой кисти, так детально изобразившей европейские домики на фоне горы и облаков. Их чуть застилали ивы, лениво склонившись над каменистой речкой.
Иногда Кирилл специально заходил в Лэтуаль, Рив Гош или Золотое Яблоко, чтобы сопоставить Танины духи с теми, что есть на их полках. Она ведь наверняка просто переливает одни из них в винтажные флаконы. Эта мысль быстро стала покидать его. Он не нашел ни одного совпадения. Даже похожего. На его удивления Таня реагировала почти лучезарной застенчивой улыбкой. Это так и осталось ее тайной. И в глубине души Кирилл был рад этому.
Постепенно она перевозила все больше вещей в его квартиру. Тогда Кирилл, как маленький ребенок, садился на пол и изучал их. Кусочки нарезанной пленки в крафтовых конвертах, старые CD-диски, лампочки, бусины, свечи из ракушек, разукрашенные виниловые пластинки лишь после тщательного осмотра передавались Тане. С улыбкой доброй мамы она брала их из его пальцев и расставляла на полках.
− Зачем тебе все это?
− Буду украшать комнаты, − говорила она.
Кирилл разрешил оформить квартиру так, как ей нравится. Это сначала удивило ее. Она и понятия не имела, что кто-то может жить, не замечая того, что происходит вокруг. Быть всецело в своих мыслях.
Впервые увидев жилье Кирилла, Таня была уверена, что просто не вовремя зашла в него. Журналы, толстые книги, остатки еды были рассредоточены по углам комнат. Белые полки на белых стенах были наполовину пусты. Такая же участь постигла и столы с тумбочками. Таня не нашла ни одой вещи, которая не была бы связана с музыкой.
− Ты − минималист? — как-то спросила она.
Кирилл с усмешкой пожимал плечами.
− Если так можно назвать отчаянного идиота вроде меня, то да, конечно. Но думаю, мне просто плевать. Я где-то слышал, что квартира — самый достоверный паспорт человека. Расскажет, чем он живет, и что наполняет его. Если из моей комнаты убрать гитары, ноты и все записи, она будет пуста. Так же, как и я без музыки.
Он говорил это с легкой грустью, обводя взглядом преобразившееся пространство. По вечерам в нем было особенно уютно. Золотые звездочки свисали с окон и озаряли теплым светом комнату. Кирилл любил всматриваться в них. Когда они с Таней лежали на кровати, его взгляд невольно поднимался к ним от компьютера. Тогда по его душе проносилось тепло. Особое свечение, после которого он еще сильнее прижимал к себе Таню, а потом вновь погружался в фильм.
Так было почти каждый вечер. Вместе они смотрели кино, чаще всего из французской классики. А потом Кирилл закрывал ноутбук, и лежа на спине, неподвижно водил взглядом по комнате. Таня уже спала на его плече, а он все всматривался в разноцветные лучи ночника. В то, как проносятся они по стенам, потолку, а потом замедляются, надолго погружая пространство в розовые, оранжевые, зеленые оттенки. Синие и фиолетовые были его любимыми. Их он ждал каждый круг, а потом утопал в них всей своей сутью.
Глава 11
Вязаный кардиган доходил ему до бедер. Капюшон скрывал лицо. Даже когда он посмотрит на вас, едва ли получится рассмотреть его черты. Нижняя часть скрыта пышной бородой, но вы не заметите даже этого. Все ваше внимание поглотят его глаза. Их пристальный, изучающий взгляд, защищенный темной, как зрачок, радужкой.
Возможно, Калеб ни слова не проговорит вам, но уходя от него, будет казаться, что между вами произошла душераздирающая, слишком откровенная беседа. Что это было? Догадки приходят самые разные. А что можно подумать о высоком грузном парне в темной одежде?
Почти всегда его лицо было скрыто под капюшонами кардиганов, мантий и толстовок. Плечи и грудь овевали ткани, напоминающие одеяние странников и магов. С них свисал ряд амулетов. Обычно люди старались искоса рассмотреть их, но Калеб резко отворачивался, безмолвно пресекая это. Лишь взгляд теплых ореховых глаз заставлял его замереть и даже улыбаться, рассказывая о них.