– Но это же хамство, – сказала Ольга.
– Что хамство?
– Хамство так думать. И эти книжки хамские.
Они помолчали оба, в грусти и в недоумении. Аркашка еще посопел вдобавок, потер свои горемычные уши.
– Зачем ты уехала с Севера? Там тебя, наверное, меньше дразнили.
– Одинаково. Просто там меньше народу. А уехала потому, что в школу. Где мы раньше жили, там школа была, там большой поселок. Сейчас моих папу и маму перевели в океан. А мне либо на Диксон, в интернат, либо сюда, к бабушке. Мы решили – пусть я лучше сюда поеду.
Они опять помолчали.
Воробьи, видя такое дело, взялись за охоту. Ведь как ни говори, свой желудок гораздо требовательнее чужого горя. Пустились мух ловить. Роскошные осенние мухи гудели и нахально кусались.
Аркашка поймал одну муху с выпученными глазами, оторвал ей крылья.
– Мухи гады! Мухи гадят! Мухи мучают людей! – пропел он.
Ольга подняла опавший лист, разгладила его на колене.
– Почему опавшие листья никто не называет падалью?
– Они красивые.
– Но ведь они тоже рыжие.
Аркашка задумался.
– Ха, – сказал он. – Осенью все листья рыжие. Все, понимаешь? Если бы все люди были рыжими, никто бы на тебя и внимания не обратил. Стань как все и живи себе преспокойно. Слушай, давай мы все-таки тебя перекрасим.
– Чтобы перекраситься, в парикмахерскую идти нужно.
– В парикмахерской не перекрасят. Ты еще несовершеннолетняя. Тебе сколько?
– Двенадцать.
– Прогонят.
– А как же тогда?
Аркашка подумал. Когда он думал, то втягивал голову в плечи. И чем крепче думал, тем глубже втягивал голову, словно старался плечами заслонить свои горемычные уши.
– У нас в квартире одна тетка живет, Зоя Борисовна. У нее всяких красок навалом. Я у нее стяну что-нибудь подходящее. Тебе какой цвет?
– Лучше бы черный, – сказала Ольга.
Аркашка помчался домой.
Ольга взяла книжку из Аркашкиного тайника, развернула. Стала читать:
«Велик ваш грех перед Господом нашим. Мерзкие отродья дьявола бродят по нашей планете, оскверняя образ Божий, по которому он создал нас с вами. Я, ребята, имею в виду рыжих. Разве этот богомерзкий цвет волос был у наших прародителей, некогда изгнанных из рая? Нет, и тысячу раз нет! Рыжий цвет пошел от дьяволицы Лилит…»
Ольга застонала, рванула себя за волосы.
– За что? – сказала она. Сгребла книжки в охапку и запихала их обратно в тайник, словно в печку. И привалила камнем.
Прибежал Аркашка с красивой черно-белой коробкой в руках.
– Будешь как Кармен. Вот. «„Суппергаммалонель“ черный, – прочитал он надпись на коробке. – Подкраска для волос. Дает черный глубокий цвет с блеском. Нетоксична. Укрепляет корни волос. Придает волосам пышность. Одновременно является средством от облысения. Особо рекомендуется при раннем поседении. Подкраска легко смывается».
Ольга взяла коробку.
– «Нашей фирмой выпускается „Суппергаммалонель“ всех цветов и всех существующих в природе оттенков. Тем самым фирма пытается разрешить большую гуманистическую проблему – цвет и настроение, цвет и жизненный тонус, цвет и работоспособность…»
– Ты способ употребления читай, – подсказал ей Аркашка и сам принялся читать: – «Подкраска наносится на влажные, чисто промытые волосы нанизанным на расческу кусочком ваты. Волосы красятся по частям, прядь за прядью, до полного их потемнения». Айда в прачечную. Там вода есть нагретая. Там и свитер скинешь, чтобы не замарать.
– Подкраска легко смывается, – сказала Ольга.
– Ничего. Я с Зоей Борисовной поговорю, она тебя навсегда перекрасит.
Ольга села, стиснула каменную скамейку пальцами.
– Навсегда? И тогда мне всю жизнь придется лгать?
Аркашка потянул ее за рукав.
– Брось. Чего ты задумываешься?..
Ольга вяло пошла за ним.
Воробьи бросили мух ловить, уселись на нижние ветки и нахохлились.
Из кустов вышел шут с балалайкой.
Трень-брень.
– Я пришел извиниться. Может быть, сегодня в театре присутствуют химики, парфюмеры и парикмахеры. Может быть, они скажут, что нет такой замечательной черной подкраски для волос, что покамест ее не придумали. Я напомню: история эта началась неизвестно когда и, наверно, не скоро закончится. Представьте, что действие моего рассказа происходит в том, будущем году, когда черная краска «Суппергаммалонель» уже изобретена и уже продается во всех киосках, как нынче продаются спички. Хотя мне очень желательно, чтобы такой рассказ в том, будущем году был невозможен. Надеюсь, благородные юные зрители, досточтимые пионеры, простят мне такое вольное передвижение во времени.
Шут ударил по струнам своей балалайки.
Двор зашумел контрабасовым голосом. Из подворотни появилась старуха Маша.
– Милиция знает дело. Милиция уже по всему городу рыщет. Найдут. Тем более что она такая заметная. – Старуха Маша увидела на скамейке Аркашкину кепку. Взяла ее в руки и принялась по сторонам озираться.
Пошарила за кустами, обошла вокруг вазы, в вазу заглянула. Встала на скамейку, посмотрела на дерево – может быть, ее внук в ветках спрятался.
– Он же не воробей, – сказал ей шут с балалайкой.
– Воробей не воробей, а он еще шустрее воробья. У меня от него каждый день седых волос прибавляется. – Старуха слезла со скамейки, недовольно глянула на шута. – Опять со своей трынкалкой?
Шут струны погладил. Они тихонько запели.
– Брось свою трынкалку, – строго сказала старуха Маша. – Культурный человек с балалайкой ходить постесняется.
Шут поиграл немного «Наш паровоз летит вперед…».
– Тьфу на тебя. Была бы жива твоя мать, она бы глаза со слезами выплакала. Я тебя вырастила с Дашей и Клашей. А ты кем стал? Шутом, прости Господи.
Шут ударил по струнам. Струны крикнули.
– Шурка, – прошипела старуха, – я у тебя сейчас эту балалайку схвачу да как тебе по башке-то трахну… Из-за ней, из-за балалайки, ты холостой. Какая приличная девица на тебя с балалайкой поглядит?
– Не отвлекайтесь, тетя Маша, – сказал ей шут (дядя Шура).
Из прачечной вышли Аркашка и Ольга. Ольга – черноволосая. Ольга пышноволосая. Аркашка вокруг нее вьется.
– Законно. Кармен – как две капли.
Ольга взяла у него зеркало, принялась волосы поправлять. Лицо у нее спокойное, как вода в тазу, и не понять, нравятся ей черные волосы или не нравятся.
Старуха выскочила на середину двора.
– Где ты был? – грозно спросила она у Аркашки.
– Там.
– Где это – там?
– Ну там, в прачечной.
– А это кто?
– Ну, девчонка из нашего класса. Пришла, чтобы я ей объяснил уроки.
– Ты ей уроки в прачечной объяснял? Что же это за уроки, скажите на милость?
– Обыкновенные. Из двух труб вытекает вода…
– За рояль!
Скользкие Аркашкины уши выскользнули из старухиных пальцев. Аркашка нырнул в парадную.
– За рояль! – Старуха Маша, как поршень, вошла вслед за ним.
Тень опустилась на двор. Все во дворе замерло, будто гром сейчас грянет – огнем опалит. Двор зашумел грустно и жалобно. Из подворотни повеяло холодом.