— Это очень интересная история, господин президент, но она не отвечает на главный вопрос вашей биографии. — Высокий, стройный, светловолосый европеец сидел напротив Трендмейкера, закинув ногу на ногу и записывал каждое его слово в компактный карманный блокнот. Он молчал вплоть до последнего момента, пока любопытство не взяло над ним верх.
— Задавайте свой вопрос. Теперь, когда я понимаю всё, мне больше нечего бояться. Я попросил вас прибыть сюда именно затем, чтобы вопросов больше не оставалось. Возможно, другие, столь же одарённые, но более разумные люди чем я вынесут из этого важный урок.
Европеец кивнул, но затем нервно улыбнулся, ведь великий Трендмейкер был слеп и не мог увидеть его жеста. На месте его некогда живых глаз блестели очень качественно сделанные протезы, мёртвые и недвижимые.
— Да. Я и весь мир хочет знать, почему вы, наделённый столь большой властью, в итоге ослепили себя? Многие считают, что это ваши политические оппоненты…
— Не нужно домыслов. — Трендмейкер вскинул руку, отмахиваясь от предположения. — Я сделал это сам.
— Но почему? Зачем? — Европеец неосознанно склонился вперёд, записав последние слова вождя Бхарата. Его любопытство готово было перелиться через край.
— Потому и затем, что иначе было нельзя. — Трендмейкер развёл руками и улыбнулся. — Я ведь пообещал. Что бы обо мне ни думали, я и правда планировал сдержать своё обещание, ведь мне казалось, что моя власть безгранична и стоит мне только начать транслировать свою волю на всю страну, как всё сразу изменится. — На мгновение воцарилась тишина. Президент потянулся к столику, нащупал стакан с водой и сделал глоток. — Именно поэтому я и искал власти. Кого транслируют больше, чем человека у власти? Кого гражданин видит по телевизору или в сети чаще, чем своего президента? Но…
— Но что? — Европеец нервно заёрзал. Казалось, что, если бы не этикет, он сел бы прямо на пол перед Трендмейкером, словно мальчишка у ног умелого рассказчика.
— Я ошибся. Ошибся в самом начале и тем самым поставил крест на своей мечте.
— В чём же заключалась ваша ошибка? Разве ваш дар…
— Мой дар всё ещё при мне. — Трендмейкер расправил плечи и уселся поудобнее. — Но есть у него одна тайна и вы первый, кто о ней узнает, а за вами и весь мир. Обещайте мне.
— Я клянусь вам.
— Тогда я должен начать с самого начала. Когда Виктран выбросил голову Будды, — он коснулся подвески, которая всё ещё покоилась у него на груди, — когда он нашел её в траве и радовался тому словно ребёнок, когда он стал лучшим работником, а следом, о головокружительный взлёт, президентом целой страны, он не знал, что его снимают. Все эти камеры и трансляции не играли никакой роли. С самого начала вокруг него всегда были люди, которые снимали его так, что он не знал о них. Эти видео с ним разлетались куда лучше телевизионных передач и именно они были ключом к его дару.
Трендмейкер тяжело вздохнул и словно стал меньше, сжавшись в своём огромном, мягком кресле. Слишком маленький человек для слишком большого трона.
— Вот и весь секрет. Магия не работает, если я знаю о ней. Каждая ступенька моего восхождения была случайной и за тем, где я видел правду о своей силе, скрывалась истина, которую я разглядел слишком поздно.
— Постойте, не хотите ли вы сказать…
— Я выколол себе глаза сам. Вилкой, за ужином. О, это было больно, но необходимо. Я спланировал всё заранее и знал каждую пядь земли, по которой ступал, уходя из своего нового дома, где меня охраняли и берегли каждое мгновение моей жизни. Это было непросто, но и я был непрост. За мной был должок всем тем людям, кого я подчинил своей воле и заставил поверить в себя. Никак иначе я не мог поступить. Выйдя в тот день на улицу, я был готов к тому, что истеку кровью и умру, но точно понимал, что не увижу, а значит и не узнаю, если меня будут снимать.
— Это ужасно. Должен же был быть иной выход.
— Нет. Неужели вы думаете, что я, перед тем, как сделать это с собой, не обдумал всё? У меня были годы на то, чтобы найти иное решение, и я пытался, но так и не нашел его. Я просил Будду помочь мне, но тот лишь смотрел своими каменными глазами и ничего не видел. Тогда-то я и понял всё окончательно.
— Но должен сказать, что те ваши слова…
— Да, я помню их. Мой план был прост, и он сработал. Я не должен был ничего видеть, не должен был чувствовать ничего, кроме боли. Так и только так я мог достичь своей цели. Те слова, которые я заучил, как мантру, гремят в моих ушах эхом с того самого дня. Я вышел на улицу, обезумевший от боли и рыдая повторял одно и то же.