— Кто? Адриан?
— Вы вместе? — Его челюсть сжалась, когда ревность окрасила его тембр.
О, черт возьми, нет. Форд не имел права ревновать. Это было сексуально, но нет. Просто… нет.
Часть меня хотела солгать об Адриане. Чтобы заставить Форда поежиться. Я задумалась на долю секунды, но университетский персонал сплетничал хуже, чем девочки-подростки. Последнее, что мне было нужно, это чтобы Адриан услышал, что мы снова вместе, когда это определенно не так.
— Нет, — сказала я. — Мы расстались.
— Как долго?
— «Как долго» что?
— Как долго вы были вместе?
— Это не твое дело. — Точно так же, как его брак не касался меня.
Его челюсти сжались еще крепче, но он не стал развивать тему Адриана.
— Хочешь поехать в центр?
— Нет.
— Тогда я провожу тебя домой.
Сухой смешок вырвался наружу.
— Черт, а ты упрямый.
— Кто-то однажды сказал мне, что это моя лучшая черта.
Я. Форд был самым решительным человеком, которого я когда-либо встречала. На поле. В жизни. Когда он чего-то добивался, он соглашался только на победу. Он никогда не сдавался.
Вот только не со мной.
Он махнул на меня рукой.
В глубине души я знала, что он сделал правильный выбор. Он решил дать своей дочери лучшую из возможных жизней, и наша дружба принесла бы только неприятности. Я искренне надеялась, что он преуспел в том, что касалось Джоуи. Что душевная боль, которую я пережила, означала, что его маленькая девочка была счастлива.
— Перестань, Милли. Пожалуйста.
— Нет.
Он зарычал.
— Почему?
— Потому что ты ушел. — Мое признание вырвалось в спешке, заставив Форда покачнуться. Иногда единственное, что преодолевало его упрямство, была пощечина суровой правдой. — Мы были друзьями. Лучшими друзьями. А потом ты ушел.
Его взгляд смягчился.
— Вот почему мы должны поговорить. Пожалуйста, Миллисент.
Черт бы его побрал. Как он смеет использовать старые трюки? Как он смеет произносить мое полное имя?
Никто не называл меня Миллисент, даже моя семья. Для всего мира я была Милли, но для Форда этого всегда было недостаточно. Большую часть времени он сокращал мое имя до Миллс, но, когда он действительно хотел донести свою точку зрения, я была Миллисент. И я уступала. Каждый. Раз.
— В центре или у тебя дома? — спросил он.
Я ни за что не позволила бы ему вторгнуться в мой дом. Мне и так было достаточно сложно выкинуть его из головы, мне не нужен был его пьянящий запах, вторгающийся в мою гостиную, или образ его большого тела на моем диване. Этой ночью, вероятно, мне будут сниться неуместные сны о нем.
— Тьфу. Отлично. Ты победил. — Я вскинула руку.
Уголок его рта приподнялся.
— Летом на парковке в центре города беспорядок, и там будет много народу. — Это, и был более высокий шанс, что мы столкнемся с кем-нибудь из университета. Я не хотела рисковать, чтобы кто-нибудь подслушал наш разговор. — Но на Второй авеню есть пивоварня, там тихо. «Крафт Сикс».
Его ухмылка стала шире, превратившись в полноценную улыбку.
— Встретимся там.
— Не будь таким самодовольным. — Я ткнула пальцем ему в нос.
— Никогда.
Упрямый. Уверенный. Это сочетание всегда было моей слабостью.
Или, может быть, моей слабостью всегда был Форд.
Глава 7
Форд
Милли сидела в кабинке с высокой спинкой, устремив взгляд в стеклянное окно рядом со столиком прикусив губу.
По крайней мере, я был не единственным, кто нервничал из-за этого разговора. Мое сердце бешено колотилось с того момента, как она согласилась встретиться со мной в этой пивоварне.
Это не было обычной встречей со старым другом.
И от этого становилось чертовски больно.
Но мы не могли больше откладывать этот разговор.
Милли должна была перестать убегать в другую сторону при виде меня в коридорах. И мне нужно было дойти до того состояния, когда я смогу смотреть на нее и не испытывать этого непреодолимого желания рассыпаться в извинениях, заключая ее в свои объятия.
Нам нужно было выложить все и поговорить так, как я избегал десять лет назад. Может быть, тогда будет легче забыть прошлое и двигаться дальше.
Я глубоко вздохнул и пересек комнату, разглядывая цементный пол и стены из гофрированной стали. Открытые потолки демонстрировали открытые воздуховоды, а в воздухе витал острый аромат хмеля.
Плечи Милли напряглись, когда я скользнул на противоположный конец кабинки. На столе перед ней стояли два пива, каждое пшеничного цвета со слоем белой пены.
— Я заказала тебе их фирменный ИПЭ (прим. ред.: индийский пейл-эль), — сказала она, глядя куда угодно, только не мне в лицо.
Боже, я ненавидел то, что ей было некомфортно. Потому что за всю мою жизнь не было человека, с которым я чувствовал бы себя более непринужденно, чем с Милли. С ней я всегда мог быть самим собой. Честно говоря, без колебаний.
— Мне нравятся ИПЭ. — Я поднял свой стакан и сделал глоток, холодный, горьковатый вкус расплылся у меня на языке. — Неплохо.
Она провела кончиком пальца по краю стакана, прежде чем поднести его к своим розовым губам.
Может быть, она и не могла смотреть в мою сторону, но я не мог не пялиться.
Она скрутила волосы в узел на затылке с тех пор, как покинула полевой дом. Белая блузка без рукавов, которую она надела, была свободной по контрасту с облегающими брюками, которые подчеркивали ее стройные ноги. Простые бриллиантовые гвоздики украшали ее нежные мочки ушей.
Адриан подарил ей эти серьги? Он снимал с нее эту блузку, чтобы пососать ее розовые соски?
Я проглотил приступ ревности с еще одним глотком пива.
Может быть, все было бы проще, если бы она не разжигала старое пламя. Если бы она не входила в комнату и не завладевала моим вниманием. Если бы я мог смотреть на Милли и не видеть мою Милли.
Но она больше не была моей. И все же мысль о том, что она была с другим мужчиной, вызывала у меня мурашки по коже. Трахалась с Адрианом.
Как долго они были вместе? Насколько у них все было серьезно? Они снова были вместе, раз он целовал ее в лоб?
Любила ли она его?
Яма в моем животе увеличилась вдвое. Я попытался заполнить ее еще одним глотком пива. Правда ли я хотел получить ответы об Адриан и Милли? Вероятно, нет.
— Ты все еще бегаешь? — спросил я.
— Почти каждый день. — Она кивнула, поигрывая умными часами на запястье.
— Участвуешь в каких-нибудь забегах?
— Обычно я участвую в полумарафоне Мишна в сентябре. Ни в каких других, нет.
— Только ты и тротуар. — Она всегда говорила, что это было ее счастливое место.
— Да. — Милли слегка улыбнулась мне, но в остальном ее внимание было приковано к этому чертову пинтовому стакану, ее палец постоянно двигался, водя по ободку.
В пивоварне не было тихо. Гул разговоров переходил от столика к столику, заполняя открытое пространство. Из бара доносился звон бокалов. Но тишина за нашим столиком была такой же густой и прочной, как кирпичная стена.