– Почему всё так изменилось? Смерть была либо ничем, либо избавлением. Почему я боюсь теперь? Что мне терять? – голос недоситха звучал приглушённо, но так же нервно и напряжённо.
К облегчению Хакса, он твёрдо знал ответы хотя бы на эти вопросы:
– Всё потому, что ты чуть не умер по-настоящему. Смерть для тебя больше не сказка, не миф, не то, что происходит с кем-то другим. Ты испытал её на себе. В ней нет ничего героического или спокойного. Она холодная и липкая, и агония мучает до самого конца, а может, и дольше, – его руки успокаивающе водили по едва подрагивающей широкой обнажённой спине. Хакса слегка штормило от осознания того, сколько истинной мощи заключалось в большом мускулистом теле под его руками, в самом обладателе этого тела, и от того, насколько беспомощно теперь он искал защиты и утешения у него, генерала Хакса, своего едва ли не врага ещё совсем недавно. Хакс бы решил, что у него защемило сердце, если б твёрдо не знал, что его у него нет.
– Что мне делать, Хакс? Что мне делать? – слабый голос Кайло вырвал его из транса.
Генерал призвал все свои силы и отлепил его от себя, откровенно дрожавшего и жалкого.
– Прежде всего, собраться. Встать. И одеться – ты весь продрог, сидя на полу чуть ли не в одних трусах.
Кайло молча подчинился, на что, внезапно, было больно смотреть. Даже в мелочах тот никогда не обходился без огрызаний, придирок или хоть недовольных взглядов. Он нацепил валявшуюся на кровати пижамную рубашку и повернулся к Хаксу в ожидании дальнейших инструкций. Они не заставили себя ждать.
– Мы снова вернёмся к твоим чувствам. Но на этот раз я буду объяснять четко и конкретно, а ты принимать всё на веру и не спорить.
Получив в ответ усталый кивок, генерал продолжил.
– Ещё во время нашего первого… рандеву я обратил внимание на то, как легко у тебя пошло дело, как только я приказал тебе использовать Силу, – он поднял палец вверх в предупреждающем жесте. – Знаю, ты не хочешь признавать, но тебе это нравится. Приказ снимает всякую ответственность и внутренние барьеры – мне ли не знать. Отсюда и чувство облегчения, ты сам сказал это.
Рен согласился молчанием.
– Следующий твой триггер: противоречия. Противоречивые чувства, желания, импульсы. Ты слишком свободолюбив, чтоб подчиняться, но в глубине души жаждешь этого, жаждешь освобождения, которое даёт подчинение, – на этом Хакс позволил себе вновь приблизиться и взять понурое лицо Кайло в свои руки, по-прежнему затянутые в чёрные перчатки. – Тебя бесит и унижает, что ты оказался в моей власти. Меня – простого смертного! – Хакс ухмыльнулся, сверкнув глазами, и сильнее сжал руки. – Но. Ничто и никогда. Не возбуждало тебя. Столь же сильно. Не так ли, мой маленький мазохист?
Кайло Рен мог бы и промолчать, ведь за него всё с успехом рассказали горящие уши и щёки. Кроме того, от одних только этих слов прилило в паху. Он сглотнул и подался вперёд.
– Да. И будь ты проклят за то, что разбираешься во мне лучше, чем я сам, – он выдохнул, это водя губами по щеке Хакса, руками комкая края его пиджака. Тот усмехнулся.
– Я не виноват, что у тебя такой экспрессивный взгляд, и что по лицу всё видно без всякой телепатии. С тобой нельзя ходить в разведку без маски.
– Перестань, – просит Кайло и тянется за поцелуем, будто голодный за куском хлеба. Он измотан и истощён сотней бесплодных попыток, ночным бдением и отчаянием. Он нуждается в утешении и уже не может и не хочет отрицать это, какой бы унизительной ни была эта нужда. Тем более, что Хакс, похоже, настроен принимать его со всеми его… особенностями, как он сам ранее выразился.
Их губы успели соприкоснуться в паре неглубоких поцелуев, прежде чем Рен не выдержал. Он прислонился уже разгорячившимся лбом ко лбу генерала и прохрипел:
– Хакс, возьми меня…
«Да что ж ты делаешь-то?!» – подумал генерал, то ли гневаясь, то ли досадуя несвоевременности и непоследовательности запросов Кайло. Он положил руки ему на грудь и мягко отстранил.
– При всём моём желании брать тебя до потери сознания и ещё немного после – сейчас не время. Я уже допустил ошибку позавчера, когда пошёл на поводу у похоти. Смотри, куда это привело тебя. Сегодня мы добьёмся полноценного результата, – он снова погладил его по щеке, как бы извиняясь. – Хорошо?
Дождавшись невнятного «угу», Хакс продолжил разъяснения.
– Вернёмся к триггерам, – он начал расхаживать взад-вперёд по небольшой траектории. – Осмелюсь предположить, что раньше тебя подстёгивала не столько ненависть, сколько пограничное состояние между ненавистью и любовью, привязанностью к близким. Снова контраст и противоречие, как видишь. Ненависть ушла и своеобразный баланс нарушился…
– Хочешь сказать, у меня осталась только любовь?!
– Утверждать это не возьмусь. Возможно, перегорело и то, и другое. Неприязнь, раздражение, привязанность, – Хакс теперь умышленно избежал слова «любовь», чтоб не волновать и не отвлекать Рена понапрасну, раз уж это очередная болезненная тема, – влечение, возбуждение, унижение, стремление к свободе, наслаждение подчинением, страх, отчаяние, надежда… Слишком много всего, верно?
В ответ Кайло снова кивнул. Он стоял, скрестив руки на груди, словно в попытке спрятаться или удерживая себя от бегства, смотрел в пол, напоминая нашкодившего ученика, внимавшего нотациям строгого учителя. Хотя на самом деле внимательно слушал и старался находить и чувствовать в себе всё, что ему говорилось. Он сам на это согласился и должен хотя бы в этом проявить себя как зрелая личность, придерживаться своих слов, пусть даже согласие было выражено лишь коротким жестом.
Хакс остановился и пришпилил магистра острым взглядом.
– Развернись, – его тон из размеренно-лекторского вновь стал твёрдым и приказным.
– Мм?
– Не спорить, не отвлекаться, делать, что говорю. Помнишь?
Прихватив зубами губу, Кайло послушно выполнил указание.
– Хорошо. Раскинь руки.
«Это ещё зачем?» было успешно проглочено, руки раскинулись. Разгадки ждать не пришлось. Генерал подошёл к нему вплотную и обхватил его руки своими, плотно сжав кисти; его нос и губы оказались прижаты к длинной шее Рена. Там моментально разбежалась стая мурашек, как только Хакс снова заговорил:
– Все эти чувства и желания, крутятся в тебе, словно буря. Мотают тебя из стороны в сторону. Ты же видел бури и штормы, Кайло?
«Мнннх» – произнёс тот протяжно и низко, что свидетельствовало о том, что губы Хакса, его голос вибрировавший у основания шеи и будто почти внутри, возымели определённый эффект. Если не сказать, что усугубили уже имевшийся. Хакс сжал кисти сильнее, привлекая внимание к поставленному вопросу.
– Ну?
– На Набу они часто бывали.
– Знаешь, что такое глаз бури?
– Да.
– Отлично. Теперь представь, что все твои чувства крутятся не внутри, а вокруг тебя. Выкинь их наружу. А сам встань в центр – в глаз бури. Только в нём есть истинное спокойствие. Между всеми противоречиями, между всеми контрастами, равноудалённый от каждого из них. Но в то же время, если понадобится, ты можешь вытянуть нужное чувство из этой круговерти и использовать, как захочется. Эмоции больше не управляют тобой. Ты управляешь ими, только ты. Почувствуй это, – он мягко скользнул ладонями от кистей к тыльной стороне ладоней Кайло, согревая холодные конечности, как бы придавая им сил. – Почувствуй.
Кайло постарался сосредоточиться. Вспомнил всё сказанное Хаксом. Сделал усилие, представив, что тот прав, сделал усилие, позволяя поверить в это. Появилась решимость. Пора. Чему-то внутри него пора было измениться, и прямо сейчас у него было достаточно сил и поддержки, чтобы это сделать. Присутствие генерала за его спиной невероятно успокаивало. Возбуждало, да, но и успокаивало внутренне. Он, правда, настолько соткан из противоречий? Хакс снова оказался прав. Импульс упрямства и задетая гордость хотели было взбунтовать Рена, но он не позволил. Не в этот раз. Пусть тот будет хоть сто раз прав, если это в итоге поможет. Гордость вообще не существенна и не важна. Особенно когда что-то необычное происходит с ним. Прямо сейчас, в эту минуту что-то происходит. Будто бы океан расступается. Тёмный, вечно штормящий от поверхности до самого дна, под которым он был погребён столько времени. Хаос расступается, отделяется от него и встаёт послушной стеной вокруг. Кайло больше не боится, что он обрушится на него, что бурлящий концентрат чувств и эмоций захватит его. Позади стоит надёжная опора, оплот порядка и целостности. Он рядом. В центре ростком невиданного раньше растения распускалось новое чувство, подозрительно напоминавшее доверие…