Выбрать главу

Майя Кучерская

ТРЕНИРОВКИ ПО ПЛАВАНИЮ

Рождественский рассказ

Картина художника Андре Кона (Andre Kohn)

Своего мужа я полюбила на семнадцатом году совместной жизни. Что самое смешное, в точности под Новый год. Получилось вроде как подарок.

Почему? Не из-за праздника, конечно, просто Ванечка вырос. Летом еще начал бриться, а когда долго не брился — обрастал по подбородку мхом, такими кусточками темными, кудрявыми. Я вдруг увидела: красивый! И не потому, что сын мой, вот не потому, а правда.

И не одна я это заметила — в сентябре, как в школу снова пошел, отбою не стало. И звонили, и писали, но Ванечка всех отвергал, пока сам не втюрился. И, как нарочно, безответно. Алена эта Федорова — до смерти буду помнить, его не любила. Вот так угораздило. В их-то годы, что они умеют! Но даже и щенячье, на что в семнадцать лет они способны, Алена к нему не испытывала. Однако и от себя не гнала, придерживала. Ваня ей создавал хорошую репутацию в классе. Девочка при мальчике — совсем не то что без. Вот и держала на привязи. Но Ванечка все чувствовал и страдал.

Тут-то я впервые за много лет и пригляделась к своему Гене, и как прозрела. Хотя ведь что я в Ванечкины-то годы говорила: «Вот что угодно, девочки, но за человека по имени Геннадий замуж не выйду! Никогда. И за Вениамина, одно и то же». Как в воду глядела, только наоборот.

А вышло вот как.

Гена спас меня, так получилось, но благодарности к нему я никогда не испытывала. Любовь у меня главная до него случилась, и какая. Сначала я влюблялась во всех подряд. Как окошко какое было внутри распахнуто, и каждый, кто посимпатичней мимо проходил — одноклассники, однокурсники потом, преподаватели — из тех, кто помоложе да повеселее, один знаменитый актер даже — на многих я западала. Но это как ветерки были: полюблю-полюблю денечек, другой, неделю, один раз почти месяц продержалась, но выдувало, проехали, дальше мчимся. А тут — началось.

Встречались мы полтора года, пока он не отвалил в Америку, причем молча.

Как я его искала! Везде! Милицию на ноги подняла, но уже и узнав, что случилось, поверить не могла — как? Как можно было так взять и исчезнуть? В субботу сходили с ним в парк культуры, на колесе обозрения катались, практически единственные — холод стоял! Декабрь месяц, морозище, елки везде уже горели. Он мне руки все время тер, глупости говорил какие-то смешные, и ржали мы, как дети малые, ну это вообще мы часто, а в воскресенье он к телефону уже не подходил. В понедельник тоже. Во вторник я сама к нему в общежитие поехала, на край света почти, в Строгино — шла по ветру на гору, так меня там и на порог не пустили. Потом-то я выяснила, его уже и не было в это время в стране, он в понедельник улетел, накануне как раз. Ни слова мне не сказав!

Потом я вспомнила, конечно, я ж с ним полпрогулки про Новый год пыталась поговорить, как справлять будем, мечтала, как за город вместе поедем, однокурсники мои очень звали, планы разные строила, а он никак этого не поддерживал. Только все смотрел молча, что у нас кончалось одним. Поцелуями.

Картина художника Андре Кона (Andre Kohn)

Так я и попала в психушку, на нервной почве, ничего, выкарабкалась, Гене как раз благодаря. Но пока таблетки глотала, всю эту историю постаралась выжечь и выжгла. Почти. Только, как совсем в начале еще, нес меня до метро на руках, когда дождь лил, воды по колено, а мне срочно нужно было на экзамен по философии, там преподша злючка была! Но не дойти до метро — наводнение. Он подхватил меня и понес, сильный был очень человек — несет, я держу над ним свой в цветной горошек зонтик, но что-то мало помогает, заливает со всех сторон! Я в одном сарафане, с утра жара была, мерзну жутко, смеюсь от стеснительности, а он сжимает меня крепко-крепко и не улыбается, только в глаза глядит, как всегда, прямо, ровно и так чисто, ясно — вот это забыть не могла, и каждый раз казалось: как я могла, нужно было получше разобраться тогда, в чем дело, и все-таки найти его, даже в Америку за ним поехать. Тогда все, все бы могло сложиться по-другому!

Гена приходил в психушку к матери, соседке моей по палате, она была у него с сильным приветом, но довольно тихая. Мне что, я хоть и в отключке, но матери его помогала — она есть не хотела и ходила у него еле-еле, я ее каждый раз уговаривала и водила то на обед, то на ужин, то в туалет. Гена за мать сильно меня благодарил, так и познакомились, а как вышла я на волю, начали встречаться. Был он меня на восемь лет старше. Мне все руки на себя наложить хотелось, а он меня утешал и очень поддерживал — натренировался уже на маме-то, и, кстати, неплохо получалось. Более-менее я успокоилась. Потом и замуж позвал. Для бедной Тани все были жребии равны, как в школе мы учили, — я согласилась.