К дому по дорожке поднимался старик. Он шёл прямо, не торопясь. Увидел меня в окне, не удивился, а подошёл к крыльцу, скрипнул дверью и — слышно было — ушёл к себе.
— Живи, батюшка, — сказала старуха. — Всё нам веселее… Так ты не трепаншшик?
— Художник я.
— И это неплохо. Живи. Старика моего звать Иваном Андреевичем. Ты здоровкайся с ним, он это любит.
Она ушла.
Я остался в комнате, где были кровать, стол и много-много фотографий.
ОКТОПУС ВУЛЬГАРИС
Я шёл вдоль комбинатовского забора.
— Николай! — крикнул кто-то сзади.
Я оглянулся и увидел Лизу, Букина и какого-то солидного мужчину в чёрном берете и очках.
— А-а! — закричал Букин. — Я говорил, мы его быстро найдём. Знакомьтесь!
Человек в очках помахал рукой. Пальцы у него были толстые и вялые, как сосиски.
Я протянул ладонь. Человек вложил в неё две сосиски.
— Очень приятно, — сказал он.
— Это известный кинорежиссёр, — объяснил Букин, — через неделю приезжает сюда его экспедиция. Будут снимать картину про осьминогов. Вы как художник и местный житель можете быть полезны.
Я посмотрел на режиссёра. Его лицо показалось мне знакомым.
— Простите, — сказал я, — мы с вами нигде не встречались?
— Возможно, возможно, — сказал он.
— Постойте… Чёрное море… Взрыв мины для учебного фильма… Рыбы на дне… Ну конечно, это вы! Помните, наша шхуна подошла к месту взрыва. Я ещё нырял, осматривал дно? Знаете, как мы вас назвали тогда — Главным киношником.
— Ах, вот оно что! Припоминаю: был такой фильм. И шхуна, верно, была.
— А вы всё на морскую тему снимаете?
— Да, знаете, поручают. Один фильм удался, второй…