— Майзель! — раздраженно произнес раввин. — Майзель, это было то, что доктор Фракасторо[24] из Падуи назвал in-fectio! Несчастные сохранили вещи умерших от болезни детей, вот болезнь и пошла свирепствовать! Я вам объяснял: вещи больных содержат семена болезни, и от прикосновения к ним могут заболеть и другие!
Парнас горько усмехнулся.
— Но разве эти ваши семена чем-то отличаются от дыхания ангела смерти? — воскликнул он. — Какая разница, как что называть? Вы — и этот падуанский доктор — называете это «семена болезни». А простой человек говорит об ангеле смерти. Какая разница, как назвать то, что нас убивает? Рабби, я прошу вас: вам открываются многие тайны. Попросите же Всевышнего, он вас любит, он откроет вам и эту тайну!
Последние слова Майзель почти выкрикнул, после чего опустил голову и замолчал. Он выглядел так, словно из него вдруг выпустили воздух.
Высказав всё, ради чего пришел, Майзель заторопился. Раввин не стал его задерживать. Было уже поздно, но парнаса сопровождали два охранника — дюжие парни с посохами в руках.
После его ухода раввин расстроенно сказал:
— Он прав. Мы играем в слова, а это нехорошо. Какая разница, как что называется? Когда в молодости я несколько лет проучился в Кракове, я посетил несколько лекций по естественной магии[25]. Их читал доктор Иоганн Фауст. Однажды он всю лекцию посвятил именно разнице в словах, которыми пользуются ученые люди и неучи для того, чтобы назвать одинаковые явления… — Он вздохнул. — Думаю, я должен исполнить просьбу совета парнасов.
— Но как? — спросил Ганс. — Как вы собираетесь это сделать?
Рабби Лёв пожал плечами.
— Так же, как всегда. Я буду молиться. Может быть, Господь откроет мне истину. — Он помолчал. — Но, кроме того, я хочу тебя попросить, дорогой Давид, еще раз поговорить со всеми свидетелями убийств. И обрати внимание на мелочи. Например, какого цвета и формы были язвы на губах убитых? Как выглядели раны? В какое время были совершены преступления? Опросите близких. Может быть, у жертв был какой-то общий враг? Словом, поговорите, посмотрите. Вечером я буду вас ждать.
Раввин дал в сопровождение Гансу своего слугу.
— И не спорь со мной, Давид, — сказал он бывшему ученику. — В одном Майзель, безусловно, прав: неладно в Еврейском городе. Уже стемнело, а в темноте стало опасно ходить. Береле тебя проводит. Вряд ли преступники рискнут с ним связываться… Берл! Дитя мое, проводи господина Ганса до самого дома.
Берл кивнул.
Утром, едва проснувшись, Давид Ганс узнал от кухарки, что минувшей ночью было совершено очередное преступление.
На этот раз жертвой стала женщина — вдова пекаря Баруха Фукса, Ривка. Обстоятельства убийства были те же: ночь, перерезанное горло, изъязвленные губы.
Пекарня Ривки Фуксовой находилась совсем недалеко от его дома, на полпути от дома раввина Иегуды-Лёва, рядом с рынком. Ганс частенько покупал здесь свежий хлеб, медовый леках, праздничный традиционный пирог-тейглах, а под Пурим — столь же традиционные «Амановы уши» — треугольные пирожки с маком. Когда-то он знал и самого Баруха Фукса; была ему знакома и единственная дочь Фуксов — Ханна, четырнадцатилетняя кокетливая хохотушка, помогавшая матери в пекарне.
Придя на угол улиц Широкой и Пинкасовой, где в одноэтажном маленьком доме жила Ривка Фуксова с дочерью, Давид встретил здесь небольшую толпу, человек десять-пятнадцать соседей. Все были охвачены страхом.
Члены «Погребального братства» уже унесли тело несчастной, чтобы сегодня же предать его земле в соответствии с еврейскими обычаями. Гансу пришлось поторопиться, чтобы успеть осмотреть роковую рану.
Рана поразила его глубиной, а еще тем, что неровные края ее свидетельствовали о сильной зазубренности лезвия, почти как у полотна пилы. Давид Ганс содрогнулся, представив себе муки, которые испытывала жертва в последние минуты жизни. Жестокость преступника поражала.
В «Доме омовения», где члены «Погребального братства обмывали тела и готовили их к погребению, Давид Ганс поговорил с теми, кто участвовал в похоронах остальных жертв, и убедился в правоте Мордехая Майзеля. Все четверо — Авраам Эгер, Иосеф Лемелес, Шмиль Кафка и Ривка Фуксова — были убиты одинаковым способом. Всем четверым перерезали горло одним сильным ударом большого ножа.
— Будто шойхет[26] действовал, — сказал один из похоронщиков. — Одним ударом — и пищевод, и гортань.
Давид Ганс узнал еще об одной детали. Он не знал, важно это или нет, но отмечал все то, что говорило о сходстве четырех преступлений.
24
Джироламо Фракасторо (1478–1553) — выдающийся врач, профессор Падуанского университета. В основном его труде «О контагии, контагиозных болезнях и лечении» («De contagione et contagio-sis morbis et curatione libri tres», 1546) впервые появляется понятие «инфекция».
26
Шойхет (