Она взглянула на него, но так просто и по-доброму, что он перестал конфузиться.
— Понимаю. Раньше я, признаться, тоже любил любоваться природой, а теперь все, знаете, некогда. — Они помолчали. — А вы откуда приплыли? — Он бросил взгляд на мокрый наряд незнакомки.
— Просто приплыла. — Она ответила не сразу. — Увидела вас, любопытство взяло. Думала, вдруг кто-то знакомый. — В голосе ее зазвенела печаль. — Видите огоньки на том берегу? Девушки суженых ищут, на любовь гадают…
Криницын почувствовал, как к сердцу прилила жалость. Она была такой тоненькой, нежной, пальчики на босых ступнях маленькие, как у ребенка. И совсем белые — то ли от холода, то ли от росы.
— Вы, наверное, замерзли? — Это прозвучало глупо, но он не придумал ничего лучше.
— Не знаю. — Она пожала плечами. — Нет, наверное.
— А как вы все-таки сюда попали? Неужто вам не страшно? А вдруг бы я оказался разбойником?
— Ах, да ведь я вас за другого приняла! Подумала, может… — Из ее глаз серебристыми дорожками потекли слезы, и она еще больше стала походить на ребенка.
— Что вы? Не надо, право, я не хотел… — Криницын разрывался между жалостью и смущением. Все же утешать девиц, будучи совершенно голым, как-то неловко. — Что вы, сударыня!..
Сбегать бы за штанами или уплыть тихонько, пока она плачет. Да какое там — он сейчас только и мог, что неловко гладить рукой ее холодное предплечье.
— Спасибо вам, вы добрый. — Она взглянула на него полными слез глазами и еще раз всхлипнула напоследок. — А вот он… он только притворялся добрым. Такие слова говорил, в любви клялся, а сам… — Она склонила голову и спряталась за водопадом волос.
— Так вы с женихом, значит, поссорились?
— Нет, не с женихом, и не поссорились, а бросил он меня. Обманул и бросил. — Она вздрогнула всем телом. — А ведь как ухаживал, какие слова говорил! Ангелом меня называл, мадонной, звездой. Говорил, что жить не может, а сам…
— Что же он натворил? — Сейчас Криницын уже всем сердцем сочувствовал этому бедному дитю.
— Жениться собрался на другой. Я плакала, умоляла, об обещаниях его напомнила, а он только отмахивался. — Глаза ее гневно засверкали. — Извини, говорит, не могу жениться, потому как помолвлен и свадьба скоро. Зачем же меня обманывал? Влюбился, говорит, голову потерял, а теперь одумался. Да и невеста богатая, не тебе чета. А я что же, виновата, что бедная? Я люблю его!
Ее лицо было таким несчастным и вся она — такой беззащитной, что он уже забыл о своей наготе, о неловкости. Просто обнял ее и стал утешать, как ребенка.
— Не плачьте, голубушка, не стоит этого. Он негодяй, а вы чудесная, добрая, вы еще сделаете достойную партию. Обязательно. И будете счастливы. — Криницын бормотал это, прижимал ее к себе и сам прижимался щекой к ее пушистым волосам, потом поцеловал макушку, виски, лоб, щеки. Почувствовал губами ее губы — нежные, теплые, отзывчивые.
Стал целовать смелее — шею, плечи. Все происходящее стало казаться волшебным сном, сказкой о прекрасной русалке.
— Ты добрый, хороший, — шептала она. — Ты меня не обидишь. А он кричал, чтобы забыла его и не смела на глаза попадаться. В воду даже столкнул прямо из лодки. А я, глупая, до того за него цеплялась, что булавку сорвала с галстука. Красивая — серебряная, с инициалами. Новой невесты подарок. Он ее показывал и смеялся надо мной, а я сорвала и в лодку кинула. Здесь он меня столкнул, еще и веслом ударил.
— Ах, мерзавец! Забудь о нем, — выдохнул Криницын. Сейчас он желал, чтобы она думала только о нем и любила только его. И он, казалось, полюбил, да и нельзя было в нее не влюбиться — такую тонкую, нежную, с глубокими, как ночь, глазами. — Звезда моя, прекрасная моя.
Он вдыхал дурманящий аромат ее волос, и белый густой туман, как завеса, укрывал их от занимающейся зари.
— Ваше благородие! Сергей Петрович! Да что же это, в самом деле!
Криницын зябко поежился и хотел натянуть на себя одеяло. Как назло, одеяло не находилось, а Мефодий, леший его дери, не желал отстать. Лучше бы одеялом накрыл, дурак. Он еще поворочался, понял, что замерз и больше не уснет, и открыл глаза.
— Ваше благородие, барин! — Мефодий выплясывал перед ним. — Да виданное ли дело, чтобы голышом по такой сырости? Я уже думал: вы утопли. Битый час по берегу хожу!