Свекор только плечами пожал, а приятели понимающе кивнули — сами занимались бизнесом и знали, как порой бывает. Через секунду они уже снова с жаром обсуждали достоинства нового жилого комплекса, возводимого компанией Сергея.
Аня поднялась наверх и обнаружила мужа в спальне. Он стоял у большого зашторенного окна, сжимая обеими руками меч в ножнах.
— Антон… что все-таки случилось? — Она подошла сзади и обняла мужа за талию.
— Ничего, Анюта.
— Я же вижу… ты сам не свой, устал?
— И это тоже… И еще… зря я пацанам меч показал, — вдруг сказал Антон, осторожно высвобождаясь из ее объятий и водружая меч на полку.
— Почему? Они порадовались, мне кажется…
— Тебе кажется! — отрезал Антон неожиданно грубо. — Ложись спать, я пойду посмотрю, как они там устроились.
Оставив ошарашенную Аню в спальне, Антон ушел на веранду и вернулся только к двум часам ночи. Обиженная его грубостью, Аня лежала, отвернувшись к окну, и делала вид, что спит. Антон же на цыпочках подошел к полке с мечом, погладил его и только после этого забрался под одеяло.
«Совсем спятил, — подумала Аня с раздражением. — Можно продумать, что этот меч живой!»
Это раздражение по отношению к мужу стало нарастать буквально с каждым днем. И во многом Антон сам способствовал этому — он сделался вдруг придирчивым, чего прежде за ним не водилось, часто срывался на крик, высказывал недовольство не только Ане, но и родителям. Андрей Петрович первое время молчал, но вскоре начал повышать на сына голос, что в этой семье было категорически запрещено. Свекровь, Ирина Дмитриевна, спокойная, мягкая женщина, пыталась как-то повлиять на сына, но безуспешно. Аня приезжала с работы уставшая, старалась набрать побольше заказов, чтобы отложить денег на запланированную летом поездку в Австралию, но Антон вдруг заявил, что они никуда не поедут.
— Я передумал, — отрезал он в ответ на просьбу жены объяснить причину и больше не произнес ни слова.
Расстроенная Аня пожаловалась свекрови. Ирина Дмитриевна, нарезая хлеб к ужину, только вздохнула:
— Ты потерпи, Анечка, он успокоится. Что-то с ним происходит… мне и тебя жалко, и его — сын ведь. Ничего, все проходит.
— Я не понимаю, почему он так себя ведет. Ладно — со мной, всякое бывает между мужем и женой, но с вами-то? Как можно с родителями так разговаривать? — недоумевала Аня.
Свекровь отложила нож, обняла ее и проговорила:
— Ты, Анечка, этого понять не можешь, потому что росла без родителей. А Антошка привык, что мы есть и никуда не денемся. Дети бывают очень неблагодарные, даже самые лучшие. Ты потом поймешь, когда свои появятся. Ну-ну, что ты? — Заметив, что невестка зашмыгала носом, собираясь расплакаться, Ирина Дмитриевна быстро вытерла выкатившиеся из ее глаз слезинки и предложила: — Может, завтра в магазин меня свозишь? Ты вроде про выходной утром что-то говорила?
— Конечно, свожу. — Аня постаралась взять себя в руки и успокоиться. Она знала, что Антону не понравится, если он застанет ее в слезах. — Можем прямо с утра и поехать. Я вам хотела покрывало показать, мне кажется, для гостевой спальни подойдет.
— Вот и посмотрим.
Ужинали молча, и только под самый конец Антон, подняв глаза от тарелки, спросил:
— Мама, ты заходила к нам в спальню?
Ирина Дмитриевна удивленно посмотрела на сына:
— К вам в спальню? Да, заходила, Анюта утром что-то подтирала и швабру забыла унести, так я забрала. И пыль протерла везде, раз уж зашла, а то Анюта работой завалена…
— Больше не заходи.
— Антон! — ахнула Аня. — Ты что говоришь-то?!
— Вы обе слышали. Больше не заходи и ничего руками не трогай.
Антон поднялся и ушел из-за стола. Аня сидела, опустив глаза, и чувствовала, как горят щеки. Было так стыдно, словно эти слова произнес не Антон, а она сама. Свекровь тяжело встала и принялась молча убирать посуду. Свекор так же молча ушел к себе. Аня загрузила посудомоечную машину, протерла стол, убрала остатки ужина в холодильник и, повинуясь порыву, подошла к Ирине Дмитриевне и обняла ее:
— Не обижайтесь… на него просто накатило что-то, перебесится. А со шваброй и пылью… это я виновата, закрутилась и забыла…
— Ты тут ни при чем, Анюта, — проговорила свекровь, поглаживая ее по руке.
С лестницы, ведущей на второй этаж, раздался голос Антона:
— Аня! Ты идешь спать или нет?
— Иди-иди, — шепнула свекровь, поцеловав Аню в щеку. — И внимания не обращай. Спокойной ночи.
Сквозь пелену крепкого утреннего сна Аня никак не могла разобрать, что происходит. Казалось, что ей это только снится — вой сирен «Скорой помощи», суета на первом этаже, обеспокоенный голос свекра. Открыв глаза, она поняла, что все происходит наяву, и в доме почему-то врачи. Накинув халат, она бросилась вниз по лестнице. Антона не было — он уезжал на работу рано утром. Из спальни родителей доносились голоса. Аня осторожно вошла туда и замерла на пороге — двое медиков укладывали на носилки что-то запакованное в черный пластиковый мешок. Переведя взгляд на Андрея Петровича, Аня зажала руками рот, догадавшись, что происходит.