— Что значит: «поможете в деле»? — спросила я, стараясь не уступать сомнениям.
— Опера РУВД не справятся. А у вас получится.
— Какое предположение привело к такому выводу?
— Вы самый подходящий кандидат. Единственный.
— Не понимаю.
— Все просто: вы не верите ни во что, кроме науки, — последовал ответ. — В нынешней ситуации это большое преимущество.
— Неужели?
— Вы не верите и не боитесь. Вам не знакомы ни суеверия, ни страхи, ни фантазии. В детстве вы не боялись ни темноты, ни привидений, ни того, кто живет под кроватью, ни волосатого гнома, шуршащего в шкафу. Вы большая редкость в наше время: чистый рациональный мозг, самодовольный и защищенный от сомнений.
— Это вы комплимент мне сделали?
— Как вам будет угодно.
Мне понадобилась лишняя секунда, чтобы подобрать слова:
— Я занимаюсь наукой, а не домыслами. Красивые рассуждения — не повод бросаться головой в омут какой-то авантюры.
— Но вам же хочется сделать великое открытие?
Удар был слишком точен, чтобы ему противостоять. Я сжала губы.
О том, что я мечтала сделать открытие, не знал никто. Как он догадался о моей сокровенной тайне? Да, я хотела совершить великое открытие, которое бы стало ключом к потаенным знаниям о человеческом организме.
— У вас аналитический ум, сильный характер и бесстрашие, — продолжил он, не дождавшись от меня ответа. — Такие качества редко встречаются у девушек. Их надо использовать.
— Согласна. Что надо делать? — спросила я, даже не подумав, словно меня кто-то подтолкнул.
— Быть там, где и когда будет нужно.
— Без разрешения моего руководителя не имею права.
— Об этом не беспокойтесь.
По-хорошему мне нужно было бы отказаться, но я чувствовала внутри сопротивление: мне хотелось отвечать согласием на все, что предлагал мне этот человек. Он явно обладал даром убеждения или гипноза, да как угодно назовите его способность подчинять людей своей воле.
— Помогать надо факультативно? — спросила я.
— Хорошее определение.
— Я не знаю, как к вам обращаться.
— Меня называют Фауст, — ответил он.
Я невольно скривилась. Фауст! Надо же такое придумать. Нашел за каким именем спрятаться. Однако нас это сближало. Ведь средневековый доктор тоже отдавал все силы науке и познанию мира.
— Что вам известно о жертве? — спросил он.
Я изложила все, что узнала от оперов о малоприятном типе по кличке Мякиш. Фауст слушал внимательно. Рассказывать ему было трудно — лицо его оставалось неподвижным, как у статуи. Наконец, исчерпав все факты, я замолчала. Фауст кивнул:
— Кое-что добавлю: Мякиш переругался со всеми соседями. Он выгуливал пса на детской площадке без намордника и хамил каждому, кто попадался на пути. В общем, крутой пацан. Вы забыли нечто важное, эксперт Чернова.
— Никто не видел, как это произошло, — сказала я. — Свидетелей нет.
— Свидетелей нет, — повторил Фауст. — И это странно. Казалось бы, поблизости много людей: пара старушек у подъезда, молодая мать гуляла с коляской, компания молодых лоботрясов сидела на скамейках. А никто ничего не слышал. Мякиш упал как подкошенный.
— Откуда вы узнали об этом?
— Поговорил с людьми. Как объясните такую странность?
— Я привыкла опираться на факты. В мои обязанности не входит объяснять странности.
— И все же, как полагаете: что напугало ротвейлера? Есть идеи, эксперт Чернова?
— Повторяю, мое дело находить конкретные факты и исходя из них выстраивать предположения. Нет фактов — нет идей, — ответила я.
— Уже известно, кто обнаружил тело? — спросил Фауст.
— Местный дворник, фамилия Туркулец.
— Таджик?
— Молдаванин. — Я хорошо запомнила детали протокола.
— Хороший человек, — сказал Фауст.
— Вы с ним говорили?
— Нет. Это и так понятно. Трудился вечером, не побоялся вызвать полицию, хотя у самого наверняка не все чисто с миграционной службой.
— В показаниях он заявил, что не видел нападавшего.
— И не мог видеть.
Похоже, мы снова вернулись к тому, с чего начали. Я постаралась дать понять Фаусту, что его обаяние, каким бы сильным оно ни было, не властно надо мной. Я задала вопрос, который не давал мне покоя:
— Искренно не понимаю, зачем вам заниматься этим делом?
— Дело не во мне. А вот вы получите новые знания.
— Знания? О чем?
— О том, что мир устроен сложнее, чем кажется. В нем есть многое, что не поддается рациональному объяснению.
Что ж, он бросал мне вызов, и я не могла не принять его. Как чудесно будет доказать ему, что рациональные знания, науку, еще никто не смог победить.