От слуг египетской царицы уже нельзя было скрыться, поэтому Гамид попрощался с жизнью, но продать ее решил подороже. Он нарисовал новую карту, ведущую не к сокровищам, а к племени негров-людоедов. Гамид написал шифром, известным только ему и его верному другу, письмо с указанием тайных знаков, ведущих к кладу, и скрепил это письмо и правильную карту оттиском своего пальца. Он передал эти бумаги рабу своего верного друга. Когда Гамида казнили, друг выхлопотал у царицы разрешение на погребение его тела, но, прежде чем отправить жреца в последний путь, составил манускрипт с описанием его злоключений и ключом к шифру и оттиснул на нем палец Гамида, устлав этим манускриптом дно серебряного ларца.
Понимаете? Ларец, манускрипт и карта — это три ключа, ведущих к сокровищам Клеопатры. Каждый из этих предметов по отдельности путь к сокровищам не укажет, об их местоположении можно узнать, только обладая всеми тремя артефактами. Два теперь у меня, недостает только третьего… Да, много бы я отдал за карту. И дело здесь не в стоимости возможного клада, хотя она исчисляется миллионами, и не франков, а фунтов стерлингов. Дело в том, что распутывание всяких загадок и тайн — тоже одна из моих страстей. А страсти свои я привык удовлетворять, не жалея на это ни сил, ни средств. Вот что, господин Милевич, не могли бы вы послать своему патрону телеграмму и поинтересоваться насчет карты? Я готов заплатить за нее приличные деньги. Скажем, 150 тысяч.
— Франков?
— Помилуйте! Рублей. И два процента вам, за содействие.
— Я постараюсь быть вам полезным, ваша светлость. Я сегодня же телеграфирую господину барону. Но мой хозяин теперь носится между двумя нашими столицами, и телеграмма будет долго его искать. Мне придется ждать ответа, снимать номер, а я несколько стеснен в средствах.
Герцог усмехнулся и направился к сейфу. Когда он повернулся спиной к Кунцевичу, чиновник для поручений аккуратно, двумя пальцами, взял бокал герцога и опустил его в свою шляпу-котелок, накрыв сверху перчатками.
Через два часа Кербер положил перед Кунцевичем несколько еще влажных фотокарточек, на которых были изображены отпечатки пальцев герцога.
— Вот-с.
— Отлично. Отправим их и господину Лебедеву, и в парижскую Дирекцию розысков моему другу Жюлю Себилю. Его светлость на Песецкого не похож, во всяком случае, если судить по фотографической карточке последнего, поэтому вполне может быть доморощенным мазуриком. А все-таки мелочный он человек. Хотел меня на 250 рублей нагреть! Когда он сумму в двадцать шесть тысяч франков озвучил, я тут же их в рубли перевел и сразу понял, что они с Энгельгардом на десять тысяч нашими договорились.
Пальчики герцога нашлись в картотеке российского тюремного ведомства. Под личиной владельца замка Виттенштоль скрывался ранее неоднократно судившийся Моисей Пейсахов Заславский, мещанин города Новомосковска Екатеринославской губернии. Почти год назад господин Заславский бежал с каторги, где отбывал наказание за разбойное нападение, и посему с лета прошлого года находился во всеимперском розыске.
Мартен Легран, следователь городской прокуратуры Ниццы, был еще совсем молодым человеком. Он внимательно выслушал Кунцевича и обещал оказать ему полное содействие как в аресте Заславского, так и в улаживании всех дипломатических и юридических формальностей.
Кунцевич попрощался было со следователем, но вдруг остановился в дверях:
— Скажите, месье Легран, а не случалось ли за последние несколько месяцев на территории подведомственного вам района убийств, до сих пор не открытых?
— Знаете, в Ницце убийств происходит мало, и почти все они очевидны — убивают у нас в основном либо в пьяной ссоре, либо из ревности. Обычно мы отыскиваем убийцу в день совершения преступления. Поэтому за весь текущий год неоткрытым у нас числится только одно насильственное лишение жизни.
— Не могли бы вы мне рассказать, при каких обстоятельствах оно произошло?
— Я и сам бы хотел знать. Сначала никто из нас не подозревал, что это убийство. Видите ли, у нас во время сезона обязательно несколько человек потонет, в основном из числа туристов — наши ребята и плавают отменно, и купаются редко, им в сезон не до водных процедур. Обычно утопленник несколько дней болтается в море, пока его или не прибьет к берегу, или не вытащат сетями рыбаки. Но о самом факте утопления полиция узнает в тот же день, когда оно происходит — нам об этом сообщают друзья или родственники утопшего, ведь редко кто отдыхает на курорте не в компании, да и купаются все в людных местах. Поэтому я немного удивился, когда в августе, по-моему, двенадцатого это было, мне сообщили об обнаружении рыбаками трупа неизвестного — ведь о самом несчастном случае нас в известность никто не ставил. Я прибыл на берег и удивился еще больше — труп был не в купальном костюме, а в самом обычном. Вскрытие показало, что бедняга был убит точным ударом какого-то острого тонкого предмета, предположительно шила, прямо в сердце, кроме того, на трупе было обнаружено множество кровоподтеков и ссадин. Личность погибшего так и не была установлена. Я велел земле его не предавать. Он до сих в прозекторской нашей больницы, заморожен. На днях я все-таки хотел дать разрешение на его захоронение — уж очень дорого обходится эта заморозка.