У Макинтоша его восторги вызывали ледяную брезгливость. Уокер всегда много пил, он любил, вернувшись в очередной раз из Апии, похвастать, как отправил под стол собутыльника вдвое моложе себя, и, по обычаю всех пьяниц, был слезлив и сентиментален. Плакал над журнальными рассказами, но спокойно мог отказать в займе попавшему в беду торговцу, с которым был знаком двадцать лет. Свои деньги он берег.
Как-то Макинтош сказал ему:
- Да, вас не упрекнешь, что вы сорите деньгами.
А Уокер принял это за комплимент. Конечно, его восхищение природой было лишь слезливой чувствительностью пьяницы. Не трогало Макинтоша и отношение начальника к туземцам. Он любил их потому, что они были в его власти - так эгоист любит свою собаку, - и по умственному уровню нисколько их не превосходил. Их юмор был примитивен и груб, и у него тоже всегда была наготове грязная шутка. Он понимал их, а они понимали его. Он гордился своим влиянием на них, смотрел на них как на собственных детей и вмешивался во все их дела. Но к своей власти Уокер относился очень ревниво: сам пас их жезлом железным и не терпел возражений, однако другим белым на острове не давал их в обиду. С особой бдительностью он следил за миссионерами3: стоило им чем-то заслужить его неодобрение, и он превращал их жизнь в такой ад, что они бывали рады сами убраться, даже если он не мог добиться их перевода. Туземцы подчинялись ему безоговорочно и по одному его слову отказывали своему пастырю в пище и услугах. Не потакал он и торговцам, заботливо следя за тем, чтобы они не обманывали туземцев, чтобы туземцы получали справедливое вознаграждение за свой труд и свою копру, а торговцы не извлекали непомерной прибыли, сбывая им товары. Он беспощадно пресекал сделки, которые считал нечестными. Иногда торговцы жаловались в Апии, что их притесняют. Но им же было от этого хуже. Уокер не брезговал никакой клеветой, никакой самой возмутительной ложью, лишь бы посчитаться с ними, и они убеждались, что должны принимать его условия, если желают сносно жить или хотя бы просто существовать. Не раз случалось, что у неугодного ему торговца сгорал дотла склад с товарами, и лишь своевременность этого несчастья свидетельствовала о том, что администратор приложил к нему руку. Однажды торговец-метис, полушвед, полусамоанец, разоренный пожаром, явился к нему и без обиняков обвинил его в поджоге. Уокер расхохотался ему в лицо:
- Паршивый пес! Твоя мать была туземка, а ты обманываешь туземцев. Если твоя грязная лавчонка сгорела, так это кара Божья. Вот-вот: кара Божья. А теперь убирайся отсюда.
Двое туземных полицейских вытолкали торговца, а администратор жирно смеялся ему вслед:
- Кара Божья!
И вот теперь Макинтош смотрел, как Уокер приступает к делам. Начал он с больных, потому что вдобавок ко всему занимался также врачеванием и в комнатушке за канцелярией держал настоящую аптеку. Вперед вышел пожилой мужчина в голубой набедренной повязке, на голове у него топорщилась шапка седых курчавых волос, а испещренная татуировкой кожа была вся сморщенная, как пустой бурдюк.
- Ты зачем явился? - резко спросил Уокер.
Мужчина стал жалобно бормотать, что его рвет после каждой еды и у него болит вот тут, тут и тут.
- Иди к миссионерам,- сказал Уокер.- Ты ведь знаешь, что я лечу только детей.
- Я ходил к миссионерам, и они мне ничем не помогли.
- Тогда отправляйся домой и готовься к смерти. Столько на свете прожил и все еще жить хочешь? Дурак ты, дурак.
Больной заспорил было, но Уокер указал пальцем на женщину с больным ребенком на руках и велел ей подойти к столу. Он задал ей несколько вопросов, посмотрел на ребенка.
- Я дам тебе лекарство,- сказал он и обратился к клерку-метису. -Сходи в аптеку, принеси каломелевых пилюль.
Он заставил ребенка тут же проглотить одну пилюлю, а вторую дал матери.
- Иди и держи малого в тепле. Завтра он либо помрет, либо ему полегчает.
Уокер откинулся на спинку кресла и закурил трубку.
- Живительная штука - каломель. Я этим снадобьем спас больше больных, чем все лекари в Апии вместе взятые.
Уокер очень гордился своим искусством и с решительностью невежды презирал всех медиков на свете.
- Я что люблю? - рассуждал он.- Чтобы от больного все врачи отказались. Когда врачи говорят, что не могут тебя вылечить, я скажу: "А теперь иди ко мне". Я вам когда-нибудь рассказывал про больного раком?
- Неоднократно,- ответил Макинтош.
- Я его поставил на ноги за три месяца.