Она схватилась за подол его больничного халата, пытаясь отодвинуть ткань.
Юджин опустил руку, останавливая ее от демонстрации его гениталий.
Веда подняла свои брови.
— Для парня, которого зовут Конг, ты уж слишком легко пугаешься.
Юджин сузил глаза, но продолжал крепко держать свой халат, практически приклеивая его к бедрам.
Веда вспомнила, как она точно таким же способом удерживала свое платье десять лет назад. Она помнила, как слезы наполнили ее глаза, когда она умоляла. Кричала. Просила. Она помнила его толстую ладонь, которой он ударил ее по щеке с такой жестокостью, что она почувствовала, словно ее глаза выпали из орбит. Как он заставил ее нагнуться над белокаменными перилами и разорвал подол ее платья до самого бедра. Все время шепча, что она не должна была одеваться, как шлюха, если не хотела, чтобы ее трахнули. Он лег на ее спину, когда шептал эти грязные слова в ее ухо, пока входил в нее сзади.
И вот так улыбка Веды исчезла. Она усилила хватку на подоле его халата, делая все возможное, чтобы не засунуть эту иглу прямо в его задний проход, просто, чтобы он почувствовал истинный вкус его же собственного лекарства.
— Поверь мне, дорогуша, — она услышала дрожь в своем голосе, — здесь нет ничего, чего бы я не видела раньше.
Судя по прошлой ночи, там совсем не на что было смотреть. Веда воспользовалась моментом, чтобы посочувствовать его невесте. Она собиралась провести остаток своей жизни, трахаясь с мужчиной, у которого член детского размера, даже маленький ребенок постеснялся бы такого.
Тяжело сглотнув, Юджин ослабил хватку на халате, позволяя ей поднять подол, и показал свою мошонку. Он говорил через стиснутые зубы, очевидно, ожидая укола.
— Я надеюсь, ты и те детективы знаете, что лучше не слушать этого сопляка, который только что выбежал отсюда.
Веда остановилась, удивляясь, что он поднял эту тему.
— Откуда ты его знаешь?
— Я не знаю, — он вздохнул, — он наркоман.
— Но ты сказал полиции, что это, может быть, он напал на тебя прошлой ночью… — она пожала плечами. — Поэтому ты должен знать его, правильно?
Юджин сжал челюсть. Он, казалось, понял, что заткнуться — это хорошая идея.
— Ты обозвал его сопляком. Наркоманом, — Веда пожала плечами. — Выглядит странно. Слишком личное для какого-то случайного парня, которого ты не знаешь.
— Как я сказал, он зависимый. Он помешанный. А я богат. Он безработный. А я успешен.
Веде стоило огромных усилий, чтобы не скривить губы и не закатить глаза.
Юджин сместился на кровати.
— У меня есть все, чего хочет он. Все, чего никогда не будет у него. Поэтому он такой озлобленный. Конечно, он пришел сюда, извергая все эти ложные обвинения. Этот белая дурь, поработившая его, только усугубляет его неуместный гнев. Дает ему силы нападать. Вместо того, чтобы завязать с этим и улучшить свою жалкую жизнь, он намеревается уничтожить тех, кто лучше его.
Две минуты назад Юджин не знал этого парня. А теперь тот же парень вдруг оказался озлобленным на что-то? Мстительным? Пытается разрушить его? Порабощен наркотиками?
Юджин только что доказал, что в отличие от большинства богатеньких мальчиков Тенистой Скалы, он был еще и ужасным вруном. Он не знал, когда нужно заткнуться. Даже когда он знал где-то в глубине своего высокомерного ума, что это было в его же интересах. Он был слишком уверен в своем величии. Он на самом деле думал, что был умнее, чем все остальные.
Веда знала, что должна отпустить. Позволить ему поверить в собственный обман. Но ее язык не мог позволить этого.
— Но… он назвал тебя «преступником», — она не могла не задаться вопросом, почему этот паренек был зависимым. С каким эмоциональным потрясением он старался справиться. — Это достаточно сильное слово. Обычно такое не говорят просто так.
Он сузил глаза.
— Я не представляю. Он, возможно, под кайфом сейчас. Через несколько часов даже не вспомнит, что здесь произошло.
— Понятно, — Веда вернулась к работе, отодвигая его халат полностью. Она присвистнула при виде зрелища, которое ожидало ее. — Кажется, этот парень сильно достал тебя, а? — она лучезарно улыбнулась ему, опуская шприц под его халат. — Может немного жечь.
Она яростно воткнула иглу.
В очередной раз его хнычущий вопль был таким мелодичным, как у школьников, которые пели у ее двери Рождественским утром.
После того, как она накачала его яйца достаточным количеством анестезии, чтобы он оставался вне игры в течение нескольких дней, она не спеша прошла в другой конец комнаты, выбрасывая использованный шприц в контейнер для острых предметов.