Ее консорт, Эймон, был рядом с ней в приталенном черном костюме, а также в белой в тоненькую черную полоску рубашке с округлым воротничком под жилетом, благодаря которой он свою грудь так открыто не демонстрировал.
Возле меня был Дойл вместе с Мистралем, Рисом и Галеном. Китто занял свое место под моими ногами в роли подставки. Я дала ему понять, что это была неформальная встреча, и он мог не исполнять эту роль, на что он ответил:
— Я до сих пор не верю, что мне посчастливилось стать одним из отцов твоих детей, и я хочу занять свое место рядом с тобой, Мерри, даже в качестве подставки под твоими ногами.
Что я могла сказать на это?
Сегодня Китто был в легинсах, без рубашки и обуви, потому что после «звонка» мужчины собирались позаниматься. Дойл настаивал, чтобы каждый хотя бы немного учился постоять за себя, без исключений. Дойл с Галеном были в джинсах, а Рис и Мистраль в брюках-слаксах, потому что под их оружие был нужен ремень и надежный пояс брюк, который его выдержит. После разговора они переоденутся. Оружие Дойла сливалось с его полностью черной одеждой, а вот на фоне синих джинсов и зеленой футболки Галена все его вооружение было хорошо заметно. Рис с Мистралем были в костюмах, пиджаки были скроены так, чтобы скрывать под ними оружие. Один из беглых низших фейри здесь, в Лос-Анджелесе, мастерил для них кожаные кобуры, которые волшебным образом были почти не заметны под одеждой, но мужчины хотели, чтобы королева видела, что все вооружены. Ну, не считая беременной дамы. Я умела держать в руках пистолет и меч, а когда доктора разрешат, снова вернусь к тренировкам. Едва ли это поможет мне с Таранисом, но если когда-нибудь мы снова встретимся, хотелось бы обладать дополнительными навыками защиты. На мне было одно из пурпурных платьев, которое теперь на талии было впору. Как же хорошо было снова вернуться к нормальной одежде, правда черные босоножки на шпильке обуты только для вида. Пока я совсем не готова куда-то в них идти. Ну а поскольку Китто нравится чувствовать каблуки на своей спине во время секса, он не возражал.
— Ты должна заставить Тараниса бояться тебя, Мередит, только страх сдержит его.
Андаис снова хотела увидеть детей, но сперва мы поговорим о деле.
— Он уже напал на Дойла, и мы уверены, что мотивом был именно страх. Король не горит желанием встретиться с ним на дуэли, — возразила я.
— Да, он боится Королевы Тьмы, но Дойла он опасается немного иначе. Он боится меня, Мередит, и моего Мрака, как продолжение меня, но без моего покровительства он видит в Дойле лишь твою сильную правую руку: отруби ее — и ты станешь еще слабее. Ты должна заставить Тараниса бояться именно тебя, Мередит, а не кого-то другого, если собираешься править двором Неблагих. Если ты не будешь внушать ему страх, это лишь вопрос времени, когда он попытается захватить трон и объединить наш двор с Благими.
— Он дал мне понять, что хочет видеть меня своей королевой, — сказала я, предусмотрительно ни на кого не смотря, потому что не смогла бы скрыть чувств в своем взгляде, а Андаис годами использовала их против меня.
— Я подумывала о том, чтобы использовать твое изнасилование как повод вызвать его на дуэль.
Это заставило меня снова взглянуть на нее.
— Не думала, что тебя так заботит моя судьба, тетушка.
— Дело не в твоей участи, Мередит, он полагает, что может напасть и похитить моего приемника и избежать наказания, это оскорбление.
— Ну разумеется, это оскорбление для тебя, — проговорила я и лишь покачала головой. Она даже не поняла, что прямо сейчас призналась в том, что самое важное в моем изнасиловании — отсутствие к ней уважения.
Эймон опустил ладонь ей на плечо и взглянул на меня. Судя по выражению его лица, он хотя бы это понимал, как и то, что она нет. Я попыталась дать ему понять своим взглядом, что признательна за это. Андаис же продолжала, несмотря ни на что:
— Именно, но я все же считаю, что Таранис и правда не в своем уме. Он убедил самого себя, что ты пошла с ним по своей воле и была похищена у него коварными Неблагими. Король Света и Иллюзии похоже действительно запутался.
— Согласна, — сказала я.
— Он все болтает о том, что сделает тебя королевой, если только сможет вырвать у порочных Неблагих, отравляющих твой разум и настраивающих против него. Если бы лишить тебя защиты было моей целью, я бы тоже начала с Мрака Принцессы. Звучит совсем не так, как Мрак Королевы, верно?
— Верно, тетя Андаис, совсем не так.
Она взглянула мне за плечо, туда, где стоял Дойл, когда-то он так же стоял рядом с ней, правда сейчас он опустил ладонь мне на плечо, жест, который я вряд ли когда-нибудь видела от него по отношению к ней. Я подняла руку, накрыв его ладонь.
— Нет нужды напоминать мне, что я пренебрегала своим Мраком.
— Я коснулась его руки не для того, чтобы напомнить тебе о чем-то, тетя Андаис. Я сделала это, потому что просто хотела прикоснуться к нему.
Она слегка шевельнула губами, а значит была недовольна, а затем растянула их в улыбке. Она и правда старается, это первый звонок с тех пор, как я поставила ей свой ультиматум: или она ведет себя как вменяемый человек, или не увидит детей.
— Я верю тебе, хотя и не понимаю.
«Как же жаль,» — хотелось сказать мне, но моя тетушка никогда не принимала жалость. Она не понимала этого чувства и всегда усматривала в нем оскорбление, ну и, конечно, сама она никого не жалела. Она была безжалостной в истинном смысле этого слова.
Я взглянула на Эймона позади нее, чья рука так и лежала на ее плече. Его мне тоже было жаль, и если бы он принадлежал мне, я бы коснулась и его руки тоже, так же, как Дойла, но он не был моим, чтобы переживать о нем, и он горячо любил Андаис. Я никогда не понимала за что, но знала, что это было правдой.
— Ты Королева Воздуха и Тьмы, тетушка, тебя все боятся. Как мне заставить Тараниса бояться меня?
— Ты покалечила его во сне, Мередит, это должно было напугать его.
Я напряглась, крепче сжав ладонь Дойла и невольно чуточку жестче вонзив каблуки в спину Китто.
— Я сказала, что применила к нему свою руку силы во сне, но не говорила, что именно моя рука силы с ним сделала. Откуда ты узнала об этом?
— Не только у Мрака есть шпионы при дворе Благих, Мередит. Таранис плохо спит, потому что до сих пор видит, как его рука плавится и уродуется от твоей магии. Если бы ты сотворила нечто подобное наяву с тем, кого он может все время видеть, кто мог бы стать его постоянным напоминанием, это стало бы залогом успеха на пути к его страху.
— Ты всерьез предлагаешь мне поймать случайного Благого сидха и покалечить или изуродовать его просто в назидание Таранису?
Она кивнула.
Я заметила, как рука Эймона на ее плече напряглась, словно он предупреждал ее. Она рассеянно похлопала ладонью по его руке, но не задержалась на ней.
— При дворе Благих нет никого, кого бы я так ненавидела.
Она нахмурилась.
— При чем здесь ненависть, Мередит, дело лишь в практичности. Ты спросила, как заставить Тараниса бояться, что ж, я рассказала тебе как. Если тебе не нужна моя помощь, тогда не проси о ней, до чего же раздражает, когда я предлагаю решение, а ты кривишь лицо.
— Я и не заметила, как скривилась, тетя Андаис, впредь постараюсь лучше сдерживать свои эмоции.
— Ты опять за свое, снова этот тон, ни единого неуместного слова, но в голосе так и слышится: «Ты конченная сумасшедшая сука, и я тебя ненавижу».
— Я никогда не говорила ничего подобного, тетушка.
— Да уж, ты никогда этого не говорила, но достаточно громко об этом думала.
— Вряд ли я когда-либо говорила или хотя бы думала именно так о тебе, тетушка.
— Тогда что именно ты хотела бы сказать вслух, если бы осмелилась?
— Ты просто не способна поддерживать со мной беседу, в которой не угрожаешь мне и не намекаешь на что-то неприятное?
Она была заметно поражена и на этот раз потянулась к руке Эймона.
— Я… Я не задумывалась над этим, племянница моя. Многие века мои угрозы оберегали меня саму и мой двор. Ты же видишь, на что способен Таранис, если не боится другого правителя.