— Кто заключен под башней?
— Тебе нужны имена?
— Да.
Мэйв затрясла головой, и любой намек на улыбку испарился, когда она уставилась в никуда полным воспоминаний взглядом.
— Мы не называем их имен, пока они не восстанут, чтобы исполнить условия сделки, которую должны были разделить оба высших двора фейри. И тот факт, что наш король отказался жертвовать кем-то из своего золотого окружения, должен был показать нам, что он за человек. А вместо этого нам скормили историю о том, что заключенные под башней воины были настоящими чудовищами, от которых был рад избавиться сам темный двор, на самом деле они были лучшими воинами среди сидхов и не самыми худшими людьми.
— Но их имен вы все же не упоминаете.
— Я нет, потому что Таранис заставил весь Благой двор поклясться не упоминать их имен, пока они не восстанут, чтобы исполнить договор между людьми и фейри.
— Тяжело ли было изображать из себя юную восходящую кинозвездочку еще в пятидесятых, когда за плечами столько прожитых столетий?
Она одарила меня взглядом, вдумчивым взглядом, позволив мне увидеть проблеск горящего в глазах ума, который она обычно скрывала. Она не притворялась дурочкой, но и не весь свой потенциал демонстрировала.
— Очень хороший вопрос. Единственный, который мне никогда не задавали в интервью за все эти десятилетия.
— Я поняла, как сложно мне скрывать, что я принцесса Мередит, когда приехала в Лос-Анджелес. Поняла, как тяжело скрывать свои секреты, тяжело ни с кем ими не делиться.
— Некоторыми из своих секретов я делилась с Гордоном. Хотелось бы мне, чтобы он был жив и смог увидеть Лиама. Думаю, он вырастет похожим на того красивого мужчину, которого я когда-то встретила.
Когда я встретилась с покойным мужем Мэйв, он уже был весь пронизан раком, посягавшим на его жизнь, мужчина, чья молодость прошла в шестидесятых, уже около четырех десятков лет как молод не был. Он стал лишь умирающей оболочкой того привлекательного директора, завоевавшего сердце Мэйв, но ее самой заветной мечтой по-прежнему было родить от него ребенка. Мы с Галеном провели ритуал плодородия и с благословением Богини подарили Мэйв и Гордону силы, чтобы они как пара смогли исполнить свое последнее желание. Он умер за несколько месяцев до рождения Лиама, но все же успел услышать сердцебиение малыша, увидеть снимки УЗИ и убедиться, что у него будет сын.
— Мне так жаль, что ты потеряла Гордона.
— Ты подарила нам сына, Мередит, тебе не о чем сожалеть.
— Навестим малышей в детской?
Она улыбнулась.
— Да, давай. Если я хочу напомнить Лиаму о том, что я его мама, мне стоит почаще с ним видеться.
— Должна ли я еще раз извиниться за поведение Лиама?
— Если бы ты выросла при дворе фейри и никогда не покидала бы его, ты бы так себя не вела.
— Я бы не принесла извинения или не чувствовала бы необходимость извиниться за что-то, в чем нет моей вины? — уточнила я.
— Ни того, ни другого, — ответила она и мягко улыбнулась, но за улыбкой скрывалась грусть, а взгляд был почти загнанным.
Я сжала ее ладонь в своей руке.
— Мне жаль, что тебе приходится так много времени находиться вдали от своего сына.
— Не скажи ты этого и не будь искренней, я возможно не ответила бы следующего: фильм, съемку в котором я только что завершила — потрясающий шанс для меня, как для актрисы, сменить амплуа. Если бы тебя с остальными здесь не было, чтобы побыть с Лиамом, я бы не смогла им воспользоваться или попыталась бы взять сына с нянечкой с собой, но ему лучше здесь, дома, со своей семьей. Мне просто нужно понять, как стать более значимой частью этой семьи.
— Я очень рада, что ты считаешь нас своей семьей, Мэйв.
— Ты вернула меня в Фэйри или привела Фэйри ко мне после столетий уверенности, что я навсегда потеряла ее.
— Не могу представить себе, каково так надолго потерять ее. Три года изгнания и так были тяжелыми для меня, — признала я.
— Но ты в самом деле американская принцесса фейри, Мередит, с очень американским подходом в своих идеалах. Как, например, предоставить своим стражникам выбор в вопросе любовников.
— Думаю, на это и надеялся отец, когда отправлял меня в школу и поддерживал, когда я заводила друзей вне сообщества фейри.
— Я никогда не была знакома с принцем Эссусом, но он, кажется, был очень мудр. Ни один охранник не может сказать о нем ничего плохого.
— Ты пыталась разузнать о нем? — спросила я.
Ее жест в ответ был чем-то средним между кивком головы и пожатием плеч.
— Немного. Хотелось выяснить, не отзываются ли они о нем так только в присутствии его дочери, но, кажется, он и правда был настолько хорош, насколько о нем рассказывают.
— Почему тебя вдруг озаботило, настолько ли был хорош мой отец, как о нем говорят?
— Честно? — спросила она.
— Да.
— Твой дядя со стороны деда избил меня и сослал, только лишь за отказ выйти за него замуж. Твой дед Уар Свирепый, и он заслужил это имя. Твоя мать, как и дядя, нарциссична до бреда. Твоя тетя со стороны отца — сексуальный садист и социопат, а то и психопат. Ее сын, твой двоюродный брат, был еще хуже матери. Он стал бы серийным убийцей, если бы женщины из его стражи не были бессмертными и не могли залечить почти любые травмы. Из их числа у меня было побольше любовниц, чем у тебя, и все они люто ненавидят покойного принца Кела.
— Нам всем известно, что Андаис мучает свою стражу и придворных. Она этого и не скрывала по большей части, но я не знала, что Кел поступал со своей стражей так же. Он был гораздо более скрытен насчет этого.
— Думаю, он скрывал это даже от матери.
— Она наслаждается муками людей, — сказала я.
— У меня было немало задушевных разговоров о тех кошмарах, что пережили женщины. Я уверена, что Кел осторожничал, потому что Андаис могла вмешаться и прекратить его забавы.
— Соус для гусыни подойдет и для гуся[27], - заметила я.
Она покачала головой.
— Нет, Мередит, то, что Кел творил со своим личным гаремом… В общем, я очень рада, что ты нашла им терапевта.
— Я рада, что они готовы к нему ходить.
— Они не знали, что у них есть выбор, когда соглашались.
— То есть?
Она улыбнулась.
— Они полагали, ты приказала им посещать терапевта, а когда до них дошло, что ты не имела этого в виду, большинству из них терапия начала помогать, так что они продолжили ходить на нее.
— Я никогда никому не приказала бы ходить к терапевту. Я имею в виду, можно велеть им посещать его, но нельзя заставить их действительно работать над своими проблемами.
— Ты велела им поговорить с терапевтом, и после того, что делали с ними Кел и Андаис за неподчинение, они подошли к терапии так, словно от этого зависела их жизнь.
Я покачала головой и вздохнула.
— Значит они все пострадали еще сильнее, чем я думала. Подожди-ка, поэтому некоторые женщины из стражи перестали посещать терапевта спустя несколько недель?
— Да, они наконец осознали, что с твоей стороны это не было приказом. Некоторые из них рискнули проверить, было ли это просто твоим советом, и когда ты не пришла в ярость, на терапию перестали ходить и другие стражники.
— Но большинство из них все же не оставило терапию, — сказала я.
— Как я уже сказала, Мередит, они ответственно подошли к своей терапии из страха, что ты можешь с ними сделать, если они не выложатся, и она на удивление хорошо влияла на многих из них.
— Сомневаюсь, что можно кого-то заставить так подойти к своей терапии.
— Я тоже, но с ними дела обстоят так.
Я нахмурилась, озадаченная, и в конце концов покачала головой.
— Пусть будет так.
— Ты на удивление рациональна в очень нерациональных вопросах.
— Мне нужно поблагодарить тебя за комплимент, или это доставляет проблемы?
Она улыбнулась.
— Ни то, ни другое. Но те стражницы, что упоминают Кела полным ненавистью голосом, рассказывают удивительные вещи о твоем отце. Думаю, большинство из них до сих пор влюблены в него, как в хорошего лидера и как в мужчину.