— Помню, ты рассказывал, что был когда-то охотником.
— Был, но не такой дикой охоты, какую возглавили вы с Шолто.
— Я видел прежде только одну дикую охоту, и это были слуа, — сказал Гален.
— Как когда-то было гораздо больше холмов Фэйри, так и диких охот, — ответил Дойл.
— Я помню, как Дойл возглавлял свою собственную дикую охоту и был охотником для нашей королевы, — проговорил Айслинг.
Дойл провел рукой по волосам мужчины.
— Ты старше меня, мой друг.
— Что ты ответил дворянам, предложившим сделать тебя королем? — поинтересовалась я.
— Сказал, что не предам ни тебя, ни Дойла.
— И что они на это ответили? — спросила я.
— Попросили меня подумать, прежде чем дать ответ.
— Если ты хочешь править, Айслинг, то вперед, — сказала я.
Он казался пораженным.
— Мерри! — окликнул Дойл.
Я погладила золотые и теплые волосы у меня на коленях.
— Нет, Дойл, ты видел, как воспринимают меня некоторые из Благой знати. Они приходят сюда в надежде, что я помогу им завести ребенка, и все равно многие из них относятся ко мне как к какой-то дворняге. Люди могут последовать за тобой лишь по трем причинам: из любви, страха или преданности. Никто в Благом дворе не любит и не боится меня, и я не уверена, преданы ли они хоть чему-нибудь или кому-нибудь, кроме своего собственного стремления к власти.
— Лорд Хью и его дама хотят ребенка, — сказал Дойл.
— А еще он хочет приблизиться к престолу, и если посадит меня на трон, то у него получится, — ответила я.
— При дворе Благих нас с Мерри никогда радушно не принимали, — проговорил Гален.
— Вы оба серьезно считаете, что Мерри должна просто отказаться от золотого трона? — спросил Дойл, переводя взгляд с меня на Галена.
Мы оба кивнули.
— Как бы там ни было, Дойл, Благой ситхен признал Айслинга, когда Благие впервые пришли в эту страну. Таранис изгнал его, потому что его собственный ситхен пожелал другого короля. Ситхен уже выбрал Айслинга королем, пусть будет так.
— Что если ситхен изменил свое мнение после двух сотен лет? — спросил Айслинг.
— Тогда тебе будут рады здесь, в западных землях, — ответила я.
— Мы ничего не забыли? — поинтересовался Гален.
— Ты о чем? — спросила я.
— Король должен умереть, чтобы Айслинг занял этот трон.
— Я не возражаю, — сказала я.
— И я, — согласился он.
— И я, — присоединился Дойл.
— Если я соглашусь, это будет похоже не сговор, — проговорил Айслинг.
— Я хочу его смерти с тех пор, как он похитил Мерри, — сказал Гален.
— О да, — отозвался Дойл.
— За то, что он обидел Мерри, я тоже буду рад его уничтожить, — сказал Айслинг.
— Если ситхен по-прежнему желает видеть тебя своим королем, тогда будь королем Благих, Айслинг. Ситхены допускают наследственное монархическое правление, но каждый монарший род начинался с выбранного короля. Я уверена, что когда мы прекратили позволять земле выбирать своего правителя, тогда-то и началось наше падение как народа.
— Когда ирландцы перестали позволять великому камню выбирать своих королей[30], тогда и начался их крах, — рассказал Дойл.
Я погладила его по руке, зная, что среди ирландцев были и его люди, и он до сих пор переживал то, как сильно они пострадали от рук англичан, хотя за последние годы я единственная, кто узнал о его отношении к этому. У Дойла были свои тайны, не от меня, но от большинства при дворе. Он был капитаном стражи, Мраком королевы, ее левой рукой, ее ассасином, и все это не давало ему почувствовать себя или быть на самом деле настоящим. Дойл по-своему был так же одинок, как и Айслинг.
— Ты правда отдашь мне золотой трон, когда у тебя впервые за столетия есть возможность объединить два престола сидхов?
— Мысль о том, что я могу объединить нас, хороша, но я считаю, что между темным и золотым народом слишком много страха и ненависти. О, Айслинг, шесть знатных домов выступили против меня. Я сомневаюсь, что буду в безопасности даже на троне Неблагих, и уверена, что Благой трон для меня, моих детей и моих возлюбленных слишком опасен. Я не стану рисковать всем, что мне дорого, ради какого-то трона, так что будь королем, если можешь, ситхен выбрал тебя, так и должно быть.
Он изучил выражение моего лица и в конце концов сказал:
— Ты и вправду очень неординарный человек, Мерри.
— Я практичный человек в этих вопросах или эгоистичный. Я не желаю терять еще больше тех, кого люблю, только не ради власти.
— Все верно, вы с Дойлом оба отказались от предложенных вам самой волшебной страной корон Неблагого двора ради спасения жизни Холода.
Мы улыбнулись друг другу и одновременно потянулись, чтобы сцепить руки, отчего заулыбались шире.
— Что может быть важнее любви? — спросил Гален.
Мы взглянули на него, и я протянула ему свою свободную руку. Он принял ее с улыбкой.
— Ничего, — ответила я.
— Не соглашусь, — проговорил Айслинг.
Мы посмотрели вниз, туда, где он так и лежал, приподнявшись на локтях.
— И что же может быть важнее любви? — спросила я.
— Безопасность, — ответил он.
На мгновенье мы все притихли, а затем каждый кивнул.
— Власть помогает сохранить то, что ты любишь, в безопасности, — сказал Дойл.
— Все всегда упирается в силу, — сказал Айслинг. — Она нужна, потому что иначе ты не можешь защитить то, что принадлежит тебе.
— Не могу поспорить с вами, — вмешался Гален, — но черт возьми, это просто убивает все настроение.
Мы рассмеялись, даже Айслинг.
— Ты очарователен, Зеленый Рыцарь.
— В этом суть моей магии.
Айслинг поднял на него взгляд.
— Правда?
Гален кивнул.
— Истинно.
— Очаровывать в дружеском плане, не в романтическом? — уточнил Айслинг.
— Именно так, — он улыбнулся и пожал плечами. — Думаю, это помогло мне не погибнуть в дуэлях много лет назад. Я просто нравился людям, даже когда был политической катастрофой и не имел влиятельных друзей, способных защитить меня.
Я притянула Галена к себе за поцелуем и сказала:
— Я так рада, что ты магически внушаешь симпатию. Мне бы тебя не хватало.
Он ухмыльнулся.
— Люблю тебя, наша Мерри.
— И я люблю тебя, мой Гален.
— Я ревную, — проговорил Айслинг.
Мы все повернулись к нему, и он поспешно добавил:
— Я не имею в виду именно Мерри, но вы все влюблены и способны разделить ложе с женщиной. Я же так и не решился нарушить свое долгое воздержание из страха зачаровать какую-нибудь несчастную женщину.
— Полагаю, в этом есть своя ирония: чтобы заняться с кем-то безопасным сексом, тебе нужна женщина, которая уже в кого-то влюблена…
— Что-то вроде того, — сказал он со смешком, в котором слышалась скорее горечь, чем счастье.
Дойл потрепал его по спине.
— Мне жаль, мой друг.
Я вспомнила, о чем хотела поговорить с Айслингом, и рассказала ему о том влиянии, что оказывает Брилуэн на няню. Он сел, и волосы рассыпались вокруг него, выражение лица было серьезным, пока он слушал.
— Очень необычно, что кто-то в таком юном возрасте проявляет такую силу.
— Значит тебе не было нужды скрывать свое лицо, когда ты был ребенком?
— Пока я не достиг подросткового возраста, нет, а затем в течении года я вырос сантиметров на пятнадцать, раздался в плечах и вдруг стал выглядеть старше своего возраста, тогда-то все и началось. Я полагал, что просто очень хорош с женщинами, а потом стал привлекать тех, чьего внимания не добивался, и мы начали понимать, что что-то не так.
— Твоя сила так близка к тому, что делает Брилуэн. Можешь ли ты взглянуть на нее, может что-нибудь почувствуешь? — попросила я.
— Я буду счастлив увидеть малышку, но не уверен, что смогу что-то сказать, как я уже говорил, моя сила не проявлялась до подросткового возраста. Очень необычно, что обе твои дочери демонстрируют свои силы едва ли не с самого рождения.