Зрители расселись, а два поэта вышли вперёд, приготовившись знакомить публику со своим творчеством. Первый решил выступать Артур, и Кевин, не спешивший декламировать свои творения, согласился с его решением.
Артур немного волновался, несмотря на то что публика состояла из прекрасно знакомых ему людей, которые не собирались высказывать по отношению к его работам негативных откликов.
Но, собравшись с духом, парень начал читать. Он рассказывал с выражением, но на Кевина, стоявшего рядом, не произвёл абсолютно никакого впечатления, хотя Марк с Лией явно заинтересовались. Однако Эверитта, знавшего, что его творчество гораздо оригинальнее, увлечь не удалось, и он даже немного покритиковал друга, хотя его комментарии и имели дружелюбную форму.
Но Артур был рад критике, и все замечания, высказанные к его работам, принял к сведению. Кроме того, ему очень польстил отзыв Лии, сказавшей, что его творчество вполне можно сравнивать с работами профессионалов, с чем Кевин, конечно, не согласился.
Потом, когда обсуждение работ Артура закончилось, подошла очередь Кевина. Тот гордо выпрямился и, словно знаменитый поэт, выступавший на литературном вечере, начал читать свои стихи, пропитанные трагизмом.
Друзья с увлечением смотрели на него, что одновременно и радовало, и настораживало начинающего творца. Он не любил, когда в его сторону направляли заинтересованные взгляды, но в то же время осознавал, что таким образом компания демонстрировала своё небезразличное отношение к его творчеству.
По окончании выступления публика дала свои комментарии, и все они оказались восторженными, что не могло не обрадовать Эверитта. Артур, отнёсшийся к критике друга весьма положительно, не стал пытаться критиковать в ответ, а даже открыто признал, что, если бы они соревновалось, он сам бы отдал победу в руки друга.
От этих слов гордость Кевина возликовала.
========== Глава 13 ==========
С того чудесного литературного вечера прошло чуть больше года. Теперь Кевину Эверитту было семнадцать, и совсем скоро ему предстояло знакомство с аспектами предстоящей взрослой жизни.
Но пока что образ жизни парня мало изменился. К миру он относился так же, как и раньше, хотя к тем, кого он, возможно — насчёт точности он и сам не знал — мог назвать не слишком красивым словом «друзья», не питал никаких негативных чувств. От времяпровождения с ними он даже получал удовольствие, а иногда, когда у него было совсем уж душевное настроение, делился с ними какими-нибудь своим мыслями или секретами, нередко повергая их в состояние лёгкого шока.
Сами друзья тоже мало менялись, по-прежнему оставаясь теми же творческими людьми, интересовавшимися миром и его неописуемой красотой, готовыми часами любоваться неординарными пейзажами, оставляя своё впечатление в музыкальной, стихотворной или еще какой-нибудь форме творческого самопроявления.
Особенно трепетно к своим работами относился Артур, стремившийся к самосовершенствованию. Он продолжал писать разнообразные стихотворения, и у него неплохо получалось, за что Лия, восхищавшаяся его работами, не переставала его нахваливать, что, конечно, ему очень льстило.
Кевин, несмотря на положительные отклики, полученные о его работах во время дружеского литературного вечера, крайне редко демонстрировал компании плоды своей творческой деятельности. Он считал их слишком личными, для того чтобы кому-то показывать. И друзья, прекрасно это понявшие, уже не настаивали.
***
Зимний день выдался настолько приятным, что у юных ценителей природы возникло желание гулять все четыре часа, не покидая живописных уголков.
Но, к сожалению, у Артура и Лии было слишком много дел, и у них не получилось совершить прогулку вместе с Кевином и Марком, весьма того желавшими.
Парни отправились на природу вдвоём, и в качестве места своей прогулки выбрали небольшой заброшенный парк, некогда воодушевлявший местных жителей своими живописными пейзажами. Несмотря на то, что тех красот уже не было, бывший парк всё равно выглядел приятным глазу и напоминал Кевину о его ранних детских годах в родном городе.
Пространство, сотканное из бескрайнего снежного ковра, укрывшего землю, раскидистых деревьев, причудливо переплетавших между собой свои корявые ветви, куталось в густую морозную дымку, приобретая загадочный вид. Сломанные качели, замёрзший пруд, в водах которого некогда нажились мясистые утки, выпрашивая еду у многочисленных посетителей, изящно вырезанные скамьи, осыпанные снегом, и немного зловещий лесок — всё это, несомненно, вдохновляло мечтательных созерцателей.
Марк и Кевин неспешно брели вдоль парковых дорожек, покрытых небольшим искрящимся снежным слоем, и негромко беседовали. Первый не переставал восхищаться природными видами. Даже казалось удивительным, что такой тихий и молчаливый мальчик, как Марк, предпочитавший тихонько слушать, а не держать на себе диалог, столь оживлённо разговаривал. Его забавное лицо сияло.
Но внезапно внимание друзей привлёк подозрительный шум, разнесшийся по всему парку. Марк сразу же замолчал, настороженно вслушавшись в парковую тишину, а Кевин занялся увлечёнными поисками нарушителя их благодатного спокойствия. Но обнаружить кого-либо им поначалу не удавалось, и у Марка даже возникло предположение, что, возможно, это им просто показалось, которое Кевин, впрочем, не поддержал.
Дойдя до ограждения, окружавшего территорию парка, друзья остановились. Марк, что-то заметивший, испуганного всмотрелся в одну точку. Неожиданно его глаза прищурилось, брови подвернулись, губы слегка задрожали, на лице заиграла краска — странно, но, по-видимому, в этом скромняшке начал загораться гнев. Такое с ним случались первый раз, насколько мог припомнить Кевин, знавший Марка уже более двух лет.
— Твари, — внезапно произнёс парень сквозь зубы, вызвав искренне удивление у Эверитта.
Посмотрев в точку, в которую был упорно устремлён взгляд Марка, Кевин заметил ужасающую картину, что на него, однако, не произвела никакого впечатления. Несколько расфуфыренных подростков жёстко избивали ребёнка лет восьми, который, по причине жуткого страха, даже не кричал и не пытался сопротивляться. Его лица видно не было, но не составило труда представить, что под ударом грубых подошв оно постепенно превращалось в кровавое месиво, напоминавшие кусок сырого мяса. Алые капли окропляли кипенный снег, выделяясь яркими пятнали. Подростки не смеялись, так как боялись привлечь чьё-либо внимание, но процесс избиения, столь увлёкший их, явно доставлял им недюжинное удовольствие.
Марк резко дернулся, сделав рывок в их сторону. Кевин, заметивший это, попытался остановить не на шутку разъяренного друга, крепко схватив того да руку.
— Не вздумай вмешиваться. В их конфликте ты определённо станешь лишней стороной, что не принесёт ничего, кроме возникновения новых проблем. К тому же, их четверо, а ты один, вразуми, — произнёс он, пытаясь достучаться до разума Марка.
На самом деле, Эверитту не было дела до того, что станет с его другом, просто он счёл нужным хотя бы попытаться остановить того, чтобы не стать виновником чьей-то трагедии. Лишние вопросы, выслеживания необходимой информации, участия в расследованиях, многочисленные обвинения со стороны не только друзей, но и родственников Марка — без этого давления он бы с большим удовольствием обошёлся.
— Но я не могу это оставить просто так… — прошептал Марк всё тем же неуверенным голосом, в котором теперь, однако, слышались отчётливые нотки ярости, смешанные с едва заметным страхом.
— Давай просто уйдём.
— Нет! Разве ты не поможешь мне проучить этих уродов?
— Нет, Марк, однажды их все равно постигнет наказание, и мы не те, кому суждено его определить, а уж тем более — воплотить в жизнь.
— Ты, может, и не тот, а я — тот, — с этими словами, ловко вывернувшись из хватки друга, Марк бросился в сторону дерущихся и, подбежав к ним, начал отчаянно колотить подростков, не обладая при этом необходимыми навыками. Он смотрелся нелепо и забавно, словно ребёнок, пытавшийся биться с отцом.