— Сделай же что-нибудь! — взмолилась девушка.
— Ну почему опять я?! Почему полтердур Воронков три года прохлаждался в болоте и за это время только и научился, что пьяных кобелей от своей бабы фаготом отгонять?! А этот пьяный Искандурик!..
— Да такого здесь раньше не было! — выкрикнул Игорь Анатольевич.
— Ну конечно! — огрызнулся я. — Именно с моим пришествием в царстве Сатаны воцарился бардак, и ад пришел в упадок!
— Да перестаньте вы препираться! Сделайте что-нибудь! Саша, ты же мужик! — опять взмолилась девушка.
Я хотел было развести руками в ответ, но вдруг меня осенило. Я подумал, что, поскольку хаос никакой формы не имеет, то ему какую ни придай, любая сойдет. Очевидно, Света по выражению моего лица поняла, что я почти разгадал этот ребус.
— Ну же! Ну! Ну, миленький мой, давай!
Но меня словно заклинило. Знаете, как бывает с игрой в слова? Тебе говорят: «Назови любой город», и ты, вместо того чтобы сказать «Париж» или «Баковка», начинаешь судорожно повторять: «Какой бы город назвать, какой бы город назвать?!» На ум только и лезли, что грязные носки в пыли под кроватью. И вдруг я вспомнил строчки какого-то поэта, которые вычитал в письме, отобранном мною у рядового Воробушкина во время политзанятий.
Любимая, жуй, когда ешь пастернак!