— Так куда ж тебе столько дров?
— Зимы здесь холодные, парень. В прошлую зиму дров еле хватило — как и пережил, не знаю.
Бирюк и Раздайбеда сели за стол. Горшок был наполовину опорожнён за то время, пока они занимались дровами. Чернобородый и Кутяйка отложили ложки, сыто рыгая. Засоня продолжал неспешно наворачивать кашу. С его тёмных волос падали порой на стол обломки сухих листьев.
— Смотрю, любите вы вкусно поесть да сладко поспать, — спрятал Бирюк улыбку в бороде.
— Ещё бабёнку бы смазливую… — протянул мечтательно чернобородый, прислонившись спиной к тёмным брёвнам стены.
— Этих не водится тут, прости уж.
— А мы знаем, — протянул Засоня. — Бабу Потата давно бы учуял.
— Ладно. Придётся потерпеть чуток, — отшутился чернобородый.
— И откуда ты такой востроглазый, дед? — спросил Засоня, почёсывая бок. — В людях разбираешься — и не скажешь, что всю жизнь в болоте просидел.
— Так я ж чем занимаюсь день-деньской?..
— Дрова колешь, — поддел его Раздайбеда, облизывая ложку.
— Во! — поднял Бирюк палец. — Дрова колю. Глаз-то и новострил. В полешке ведь трещинку разглядеть надо, чтоб расколоть его. Вот и люди так же. В кажном есть своя трещинка. Одни любят баб красивых…
Засоня потянулся — с головы посыпалась травяная труха, — зевнул и полез на печь. Бирюк усмехнулся:
— …другие — поспать.
— Эк ловко он нас! — восхитился Раздайбеда. — Чурбанами назвал, а мы и не заметили.
— Хитрый ты, дед, — сказал Потата. — Всё за всеми замечаешь, а о себе не говоришь ничего.
— А что обо мне говорить? — ответил Бирюк. — Весь как на ладони. Сижу в болоте, варю зелье. Никого не трогаю, и меня никто не трогает. Прибегут, попросят помощи — вот он я и пригожусь народу.
— Большая там деревня? — спросил чернобородый.
— Не слишком. Сотни две человек, не боле.
— Эге! Да это наших деревни две, если не три!
— У всех по-разному ведь, — пожал плечами Бирюк.
— Старики сказывали, — хриплым голосом сказал Засоня с печи, — что раньше и у нас деревни больше были. Только войны ведь всё. Повымирал народ…
Его лицо стало печально, лохматая голова закачалась из стороны в сторону, как спелый колос под ветром. Того и гляди, зёрна посыплются.
— Ты там сильно не залёживайся, — повернулся к нему Раздайбеда. — Скоро выходить.
— А к чему ловить этих ваших… преступников? — спросил Бирюк. — Нельзя разве дойти до деревни, осмотреться, найти бабу хорошую, да остаться?
— Нельзя, отец! — посуровел Раздайбеда. — Наш долг — привести их к государю для наказания. Никто не может нарушать приказ царя. Если уйдут эти двое, за ними пойдут другие.
— Ну так и пусть бы шли, — удивился Бирюк. — Если хотят идти, то к чему держать их в неволе?
— А если уйдут все, то кто останется?
— А для чего оставаться там, где плохо?
— Это же Родина, отец! Как ты не понимаешь! Вот ты в болоте сидишь — почему никуда не уходишь?
— А мне здесь хорошо.
— Вот и нам на Родине хорошо. А если и есть что-то плохое, так это ненадолго!
— Эх… Вона ты для чего царёва брата ищешь… Нет, парень, не поможет тебе Долоней. Иди-ка ты обратно.
— Что?
— Смешно мне глядеть на вас, — грустно улыбнулся Бирюк. — Ладно ночью не узнали — а сейчас-то, утром-то, где ваши глаза?
— Так ты и есть тот палач! — разинул рот Кутейка.
— У мальца-то глаз точнее, — подмигнул Раздайбеде Бирюк.
Чернобородый выхватил откуда-то из-под полы огромный блестящий нож — как тот прятался там незаметно? — и упёр остриё в горло Бирюку.
Кутейка метнулся в сени и вернулся с мечом, который трясся в его руках, будто ожил и хотел вырваться.
— Где ж тебя узнать? — повернул Раздайбеда Бирюка лицом к окошку, — бороду отрастил, говоришь иначе…
— К нему же никто не присматривался тогда, — высунул голову Засоня с печи. — Вроде и на виду, а кто на палача смотрит? Незаметный, как…
— Ты мне лучше скажи, где брат царя? — спросил Раздайбеда Бирюка.
— Да прямо здесь помер. Я его и схоронил тут.
— Чем докажешь?
— Косточки показать? Да ты не сумлевайся. Я ему шейку сломал — надёжно, не живут после этого.
Раздайбеда ударил Бирюка наотмашь. Голова у того дёрнулась, из уголка рта потекла струйка крови по бороде.
— За что ты убил человека царской крови? — спросил Раздайбеда придушенным голосом.
— А дошли мы до деревни, — начал рассказывать Бирюк. — Народ там мирный, непуганный. И смотрю я: Долоней уже прикидывает, как обучит этих землепашцев воевать, да поведёт обратно, на брата. Пока тот его не ждёт.