– Тебе лучше уйти. Не стоит, чтобы кто-то лишний тебя увидел здесь.
Девушка сдержанно кивнула. Она и правда рисковала, вот так придя к раненому Эггеранту. Гильметина наклонилась вперед и шепнула:
– Встретимся там же.
Она успела выпорхнуть из палатки буквально за мгновенье до появления врача и матери Эггеранта.
Такой заботы со стороны матушки, которая то и дело со слезами бросалась к своему брату, молодой рыцарь, наверное, не видел никогда. Даже Идо, повидавший немало всего, был несколько удивлен. Тем не менее, когда врач сказал, что жизни Эггеранта ничего не угрожает и нужно лишь обездвижить руку, матушка успокоилась.
– Я смогу завтра принять участие в общей схватке? – спросил Эггерант. Лицо стало болеть чуть меньше, хотя, может, он привык?
– Какая схватка, юноша? – удивился доктор. – Ваша рука будет восстанавливаться не меньше месяца. Вам ей категорически нельзя шевелить.
– Турнир для тебя закончен, мой мальчик, – резюмировал Идо, успокаивающий прильнувшую к нему сестру.
– Как? – Эггерант не мог поверить своим ушам. Это его первый турнир. Еще вчера он блистал, его благодушно встречали. А теперь он неудачник, пополнивший бесславные ряды турнирных потерь.
– Думаю, Эггеранту будет лучше отдохнуть. Оставим его одного, – предложил Идо, понимавший подавленное состояние племянника.
Когда мать, дядя и врач ушли, Эггерант осторожно перевернулся на бок. Каждое движение причиняло ему боль, поэтому лишний раз шевелиться он не хотел.
Рыцарю было грустно. Менее волевой человек бы сейчас дал волю слезам, но Эггерант просто грустил. Удивительные у него были последние дни: радость от долгожданного посвящения в рыцари, встревоженное Гильметиной молодое сердце, триумф первой победы, горесть первого поражения, беспомощность поврежденного тела. Учившийся сдержанности у своего дяди, Эггерант не был готов к такому калейдоскопу эмоций, накрывших его. Но и их он должен пережить со свойственной ему стойкостью.
Жана Куртене объявили победителем второго дня турнира, вручили серебряную чашу в качестве приза. Вечерний пир должен был быть, собственно, в его честь. Поэтому у Эггеранта появился еще один повод не появляться в замке. Ну, право, не поднимать же тосты за того, кто его сегодня так унизительно победил.
Однако Эггерант хотел увидеться с Гильметиной. Он чувствовал, что рядом с ней у него на душе станет спокойней. Рыцарь поднялся на западную башню, все еще одинокую. Он надеялся сразу застать там Гильметину. Но девушки не было. Эггеранту оставалось лишь ждать ее, надеяться, что она придет, и любоваться ночью.
– Эггерант, – рыцарь услышал свое имя. Он обернулся.
Гильметина с фонарем в руке стояла напротив него. Он видел на ее лице одновременно радость, волнение, беспокойство. Девушка буквально на секунду замерла, а затем бросилась к юноше и крепко его обняла. Эггерант здоровой рукой обхватил ее, прижимая к себе. В тот момент для него во всем мире существовали только они двое. Момент, который длился одновременно вечно и буквально доли секунды. Эггерант испытывал тихое счастье, такое простое и незамысловатое.
– Я так испугалась, когда тебя уносили без чувств, – пробормотала Гильметина, продолжая держать Эггеранта в своих объятиях. – Я бы не смогла жить, если бы ты погиб.
– Прости, что напугал. Прости, что тебе пришлось все это испытать из-за меня. Я этого не достоин, – Эггерант провел рукой по волосам девушки.
– Мне решать, кто достоин моих чувств, а кто нет. Я всегда считала тебя самым прекрасным, самым благородным из всех, кого я знала. Ах, как бы сложилась наша с тобой судьба, если бы отец тогда не забрал меня.
– Гильметина, я… – мир романтических переживаний пока еще не был сильно знаком Эггеранту. Он верил в идеал прекрасной дамы и невинного поклонения ей. Рыцарь должен воспевать свою даму с помощью благородных поступков, а красивые слова нужно оставить менестрелям. Однако Гильметина для него больше, чем просто особа для восхищения. А значит, нужно набраться смелости и признаться ей в своих чувствах. – Гильметина, я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты была со мной. Была моей.
Гильметина подняла голову. Она с нежностью посмотрела не него. На мгновение ее взгляд задержался на его лице. Эггерант заметил, что выражение лица Гильметины изменилось. Пылкость сменилась на подозрительность.
– Твоя щека, – тихо сказала она.
– Да, говорить все еще больно.
– Я не про это, – Гильметина сделала шаг назад, подняла фонарь, освящая лицо Эггеранта. – Когда я видела тебя последний раз, у тебя вот здесь, – девушка провела пальцем по скуле рыцаря, – была широкая кровоточащая царапина. А теперь – ни следа. Только гладкая кожа.