Пахнуло жжёными волосами, гарью и тошнотворным запахом зубной эмали. Этот тоже оказался слабаком. Не стряхнул меня движением костлявых плеч, не ударил вышибая из грудной клетки дух, а просто тихонько умер, вряд ли успев толком осознать, что на него напали.
Убиенные охотниками и восставшие умертвия обладали жалкой крупицей силы. Настолько жалкой, что их смерть не питала мою нейронную сеть. Но после скелета что едва не забил меня насмерть в заброшенных штольнях, я не спешил расслабляться.
Отступив от останков, неожиданно столкнулся с головокружением. Пришлось опереться на холодную печь пережидая приступ дурноты. ИскИн тут же напомнил мне что не стоит обниматься с мертвецами, их прикосновения вытягивают саму жизнь из тела. Что в моём и без того истощённом состоянии было очень даже критично.
На поясе у убиенного остался узкий кинжал, который я благополучно прибрал к рукам, как и поясной мешочек с парой монет и украшений. Саблю мертвец где-то потерял. Ножны на поясе были, а вот самого оружия и след простыл.
Внимательно прислушавшись, я не выявил никаких посторонних звуков. А вот обойдя всю избу и выглянув в окна приметил немало ссутуленных фигур, стоящих тут и там на улице. Но их должно было быть больше… восстали не все? Или из-за нелюбви к свету большинство скрывается в тёмных углах окровавленных изб?
Стараясь держаться подальше от окон, я скрестил руки на груди и прикрыв глаза вновь воспроизвёл заклятье поиска пути. Меня потянуло влево, я почувствовал меч, он всё ещё был где-то рядом, где-то в деревне.
Пришлось принести из кухни тяжёлый стол и перевернув придавить им люк в погреб. Туда же отправилась пара лавок и массивный сундук полный снеди, которой кормили рабов. В основном сухари с примесью какой-то крупы.
Я с радостью подкрепился им, несмотря на дубовую твёрдость и отдающий плесенью запах. Голод не тётка, захочешь жить и не такое съешь. Хотя, с другой стороны, на самих сухарях плесени не было, видимо набрались запаха полежав рядом с чем-то испорченным.
Проделал всё относительно тихо, предварительно убедившись, что рядом с избой — умертвий нет.
Рус наверняка сумеет избавить от верёвки пока я буду отсутствовать. Но выбраться из погреба, не наделав шума, у него не выйдет. Да и тяжестей я на крышку навалил с более чем достаточным запасом.
Улица встретила меня ярким светом и таким непривычным потеплением. Крыши устроили дружную капель, будто общаясь между собой этим дробным перестуком падающих вниз капель.
Мертвецов на улице было и в самом деле немного. В разы меньше, чем должно было быть, но и от них я решил скрываться, чтобы не тратить лишнюю энергию при полном отсутствии хоть сколько-нибудь эффективного оружия.
Вытянутые вдоль дворов заборы, послужили достаточным укрытием, чтобы до поры до времени не попадаться на глаза свежакам, что торчали тут и там в покрытых инеем и окровавленных одеждах.
Мой меч хранился где-то в самом центре деревни. Там же ночью шёл один из самых «громких» замесов. Грохот стоял страшный, даже несмотря на вой вьюги. И как-только я пробрался к центральному перекрёстку, стало ясно, что я не ошибся.
Ближайшие к терему деревенского старосты дома были разрушены до основания, обожжены и разбросаны по брёвнышку. Под действием высоких температур снег растаял, обернувшись к утру ледяным панцирем.
Лошадиный труп розовым пятном осквернённого льда и узлами застывших в нём кишок покоился прямо по центру перекрёстка. Несколько умертвий вмёрзли в ледяной панцирь по колено, и теперь торчали у всех на виду, безмолвным укором той бойне, что произошла тут ночью.
От магии не осталось никакого фона. Не видел я и высокоуровневых, или потенциально опасных тварей. Все замеченные мной мертвецы, помечались ИскИном как слабые, первоуровневые существа. И судя по едва треплющимся в их глазах потустороннем свечении оценка потенциальной угрозы была верной.
Большой дом старосты, типичный для местных деревень был относительно цел. В окружающих его руинах он выглядел непоколебимой крепостью.
Закопченные стены и выбитые двери не в счёт.
Визуально прикинув как буду двигаться к дому я уже собирался отправиться в путь, когда краем глаза заметил движение. Как оказалось — я, не единственный выживший.
Уже знакомый и такой опасный паренёк в кожаной куртке, тот самый что нарисовал на моём лбу сдерживающую руну — был жив, но тяжело ранен. Как, собственно, был жив и его бессменный спутник, здоровенный южанин. ИИ любезно подсказал, что за время моего плена к южанину несколько раз обращались по имени — Ирда.
Ирду сопровождали два воина, один из которых удерживал в руках лук с натянутой на дугу тетивой. Они притаились у забора на другом краю перекрёстка, их молодой лидер лежал на волокуше, а сопровождающие его южане выглядели дико потрёпанными.