Вскоре он услышал сзади легкий скользящий шорох и, оглянувшись, увидел своего любимца Гермеса. Это умное животное вечерами засыпало позже, а утром тем не менее просыпалось раньше других дельфинов. Да и воспринимал Гермес намерения ученых быстрее, смотрел им обычно прямо в глаза, а порой, будто намереваясь заговорить с ними, ласково подмигивал своими большими продолговатыми глазами. Виталий чаще всего говорил с помощью биофота именно с ним.
Изящно скользя по воде, Гермес подплыл к Синичкину и нежно коснулся его загорелой спины. Ученый приветливо похлопал дельфина по гладким бокам. Гермес, перевернувшись, вильнул хвостом и, приподняв голову над водой, посмотрел в сторону белого дома. И тут же из горла дельфина вырвался звонкий, протяжный, как вечерний крик филина, возглас. «Он же напоминает мне про биофот, — догадался Синичкин. — Предлагает скорее начать с ним сеанс связи. Видимо, соскучился. Так ведь я и сам соскучился не меньше».
— Гермес! — сказал ученый, гладя дельфина по спине и четко, громко выговаривая каждое слово. — На днях мы приступим к делу. — И, показывая рукой на горизонт, добавил: — Понимаешь, скоро переедем отсюда поближе к Одессе.
Дельфин задержал взгляд на ученом, стоявшем по грудь в воде, и умиротворенно вытянулся рядом с ним.
— Ну, а теперь иди к своим друзьям, — сказал Виталий, слегка подтолкнув дельфина в бок. — Как только все проснутся, включим биофот.
Гермес понял его и, разрезая воду, поплыл в противоположную сторону бассейна. Синичкин, осторожно ступая по мелким камням, вышел на берег и начал обтираться полотенцем.
Поднявшись к дому, Виталий остановился у разросшихся вблизи калитки кустов сирени. Отсюда далеко просматривалась извивающаяся по побережью асфальтовая лента дороги. Но внимание Синичкина привлекла не сама дорога, а приближающийся по ней голубой автобус. Сотрудники экспедиции проживали не в пансионате, а в деревне, расположенной от него в трех-четырех километрах на небольшой прибрежной равнине, и на работу приезжали в маршрутном автобусе. Из той же деревин была родом лаборантка Рена Хорькова. Весной, когда она пригласила членов экспедиции на свой день рождения, в небольшом, но уютном, утопающем в тени деревьев доме ее родителей побывал и Синичкин. И отец ее — сельский учитель, и мать — работница виноградарского совхоза, показались ему людьми приветливыми, отзывчивыми и добрыми. А о дочери и говорить нечего: начав работать после окончания института в экспедиции, она своей душевностью, серьезностью и привязанностью к дельфинам сразу же обратила на себя внимание Синичкина. Вчера вечером, когда он ехал из аэропорта, Виталий намеревался попросить водителя остановиться возле ее дома и сойти с автобуса. Для этого был повод — хотелось расспросить Рену о поведении дельфинов за время его отсутствия. Но по мере приближения автобуса к деревне от решимости Синичкина почти ничего не осталось, он так и не осмелился повидаться с девушкой, только проводил взглядом быстро удаляющиеся освещенные окна ее дома.
Рена Хорькова обычно приезжала в пансионат раньше других сотрудников. Потому и теперь, заметив девушку, вышедшую из остановившегося на шоссе голубого автобуса, Виталий ничуть не удивился. Он быстро забежал к себе в комнату и через минуту уже зашагал ей навстречу по узкой дороге, ведущей к шоссе.
Виталий в последнее время часто ловил себя на мысли, что эта девушка со светлыми волосами незаметно стала для него близкой. Рядом с ней у него все получалось легко, в работе появлялось какое-то изящество, вдохновение. Даже голос у него при разговоре с ней — хотя он пытался не показывать этого — становился другим, более душевным. Биофилолог не раз замечал в такие минуты в темных, как спелая смородина, глазах девушки то ли удивление, то ли радостные искорки.
Рена, увидев идущего навстречу Синичкина, приветственно помахала ему рукой.
— С приездом вас, Виталий Сергеевич, — не скрывая радости, сказала Рена и протянула ему свою маленькую руку.
Рука была мягкой и горячей. Виталий задержал ее в своей ладони, видимо, несколько дольше, чем это принято, — Рена зарделась, как маков цвет. Пытаясь скрыть смущение, наклонилась к поставленной у ног круглой сумке и вынула из нее кисть винограда. Теперь чувство неловкости охватило Виталия.