— Что было дальше бабушка?
— В тот год мы жили у твоего отца в Одессе. Я и прежде рассказывала тебе, как он проводил нас после начала войны. Про кольцо вот только запамятовала. Мать отдала его отцу на вокзале: пусть, говорит, оно сбережет тебя от опасностей. Он не хотел его брать, да поезд тронулся…
Виталию кажется, что он и сам помнит, как сидел в поезде на коленях бабушки, а мать держала в руках семимесячную Верочку. Что было потом — в памяти не сохранилось, ведь шел ему тогда лишь третий год. По словам бабушки, в пути их эшелон не раз бомбили фашистские самолеты. На каком-то полустанке поезд простоял несколько часов, говорили, что впереди повреждена дорога. Дни тогда выдались знойные, в вагоне было душно, изнывающие от жажды дети плакали, просили пить. Водокачка на станции была разрушена, и женщины в поисках воды бегали по поселку. Вдруг на полустанок, как черные коршуны, налетели вражеские самолеты и, кружа на низкой высоте, начали обстреливать из пулеметов безоружных пассажиров. Вблизи вокзала загорелось какое-то здание, оттуда клубами поднимался густой дым.
Когда фашистские стервятники, сделав свое черное дело, улетели на запад, к вагону, где находилась бабушка с оставленным ей снохою внуком (сама она вместе с Верочкой еще до налета вражеских самолетов отправилась на поиски воды), с истошным криком подбежала растрепанная женщина:
— Ой, бабоньки, горе нам, горе! Уйму наших баб перебили ироды проклятые!
Бабушка не могла больше усидеть в вагоне. Попросив соседку присмотреть за внуком, она поспешила вдоль путей, с ужасом вглядываясь в лежащие вокруг трупы женщин. Потом она забежала в небольшой переулок и, никого там не заметив, повернула обратно. И совсем близко, в конце переулка, увидела невестку: она с запрокинутой головой лежала возле водоразборной колонки. Бабушка, как подкошенная, повалилась рядом с ней. Гладкий красивый лоб невестки был залит кровью, фашистская пуля угодила ей в голову. В лежавшей рядом молодой женщине бабушка узнала жену товарища Сергея по службе. Но Верочки возле них не оказалось. Бабушка была словно в кошмарном сне, не знала как быть, что делать, ее сотрясали судорожные рыдания. Лицо от груди невестки она оторвала, лишь услышав чей-то настойчивый голос:
— Бабушка! Бабушка, вставайте! Ваш поезд сейчас уедет. Вас уже искали.
И, собрав последние силы, бабушка поднялась. От безутешного горя она все еще соображала с трудом, но в голове ее билась тревожная мысль: если отстанет от поезда, что станет с внуком?
Боясь повторения налета, начальник полустанка торопился быстрее отправить составы. Едва бабушка вернулась в вагон, как поезд сразу же тронулся с места… Виталию кажется, — может, оттого, что бабушка часто рассказывала ему об этом в детстве, — что он помнит, как она рыдала в вагоне, прижимая его к себе.
…Встрепенувшись, будто припомнив что-то еще, бабушка рывком протянула внуку кольцо.
— Глянь-ка, нет ли там чего внутри?
— Что, что? — не понял Виталий.
— Глаза-то мои слабо видят. Отец ведь, когда купил кольцо, заказал, чтоб на стенке изнутри записали день свадьбы. Шибко любой была ему мама твоя. И сестренку твою потому назвали ее именем.
— Помню, перед жатвой поженились они, в конце нюня, — добавила тетя Виталия.
— Верно, записались точь-в-точь за два года до твоего рождения, — уточнила бабушка, ласково глядя на внука.
— Выходит, было это в тридцать шестом году…
Раньше Виталию и в голову не приходило взглянуть на кольцо с внутренней стороны. Но вот он поднес его вплотную к электрической лампе и замер. Бабушка и тетя видели, как вспыхнули его глаза, а лицо то бледнело, то покрывалось румянцем, но спросить его не решались.
— Почему ты молчишь? — первой нарушила напряженную тишину бабушка. — Или ничего там нету?
— Есть, бабушка… Посмотри, тетя, и ты.
— На-а-в-е-ч-н-о, — растягивая буквы, читала та. — О, тут и число есть. Двадцать седьмое нюня, тридцать шестой год…
— Он, он, отец твой записал эти слова, — вновь заволновалась бабушка. — Его эта вещь.
И маленькое кольцо опять пошло по рукам. Всем троим оно напомнило о людях, самых дорогих и близких. Бабушка, как живых, видела перед глазами сына и невестку, тетя Лизук думала о муже, погибшем на войне, и подруге девичьих лет Вере. Тридцать с лишним лет назад Вера с радостью носила это золотое кольцо, а потом бережно хранил его у сердца ее муж…
Ночь прошла для них без сна, вот уж и рассвет за окнами заголубел, а они, возбужденные, взволнованные, все говорили и говорили, вспоминая события давних трагических лет. Напоследок бабушка сказала: