— Чего молчишь? Ты ведь ждёшь письмо от польских ребят!
Почтальон наконец-то вытащила из сумки конверт с большой яркой маркой, потом — толстую тетрадь и положила на перила.
У Никона начал сходить с лица непрошеный румянец. Ура! Письмо-то, оказывается, из Польши. Но удивительно всё-таки: так быстро ходят письма! В письме, написанном Ядвигой Стефановной, они дали адрес Никона. И вот ответ уже пришёл!
— Видишь, тебе пишут из Любляны, — сказала почтальон и показала пальцем в тетрадь. — Вот тут распишись, и можно плясать.
Никон никогда еще не пробовал плясать и стал отнекиваться. Тогда Саша, заявив, что письмо нужно обоим, лихо отбил чечётку. И тут же потянул друга в избу:
— Айда скорее, откроем и посмотрим!
— Э-э, постойте, постойте! — засмеялась почтальон. — От меня не отвяжетесь только одной пляской.
— А что еще?
— Письмо!
— Кому? — удивился Саша.
— Да всё ему же, Никону. И опять заказное, еще раз придется расписываться.
«Пропал я, если от Риммы, — заволновался Никон снова, сжимая письмо из Польши до боли в руках. — Саша умрет со смеху. А узнают ребята, проходу не дадут…» Лицо его покраснело сильнее, чем раньше.
— А это… откуда? — с дрожью в голосе, тихо спросил он.
Почтальон на этот раз заметила, как покраснел мальчик, его дрожащий голос что-то, видимо, подсказал ей, и она молча ткнула в графу в тетради.
— Ладно уж, это отдам без пляски, но в другой раз так от меня не отвертишься.
Ребята поблагодарили ее и пошли в избу. Сначала вскрыли запечатанное сургучом письмо из Польши. Оно было, как и первое, на польском языке, и они, конечно, ничего не поняли. Саша перебрал листки, пересчитал их.
— На шести страницах написали!
— Уж больно быстро пришел ответ, — сказал Никон. — Может, они узнали что-нибудь новое?
— Возможно, — ответил Саша. — Помнишь, они писали о двух адресах, откуда к ним еще не пришли ответы?
— Конечно, помню. Думаешь, кто-то нашелся?
— А вдруг?! Завтра прямо с утра — к Ядвиге Стефановне!
Никон промолчал, пытаясь сунуть незаметно второе письмо между книгами на полке. Он с первого же взгляда на конверт понял, откуда оно пришло. Из Цивильского района. Римма сдержала своё слово — письмо толстое, в нём, видно, засушенные листья и травы.
— А другое письмо от кого? — спросил тут Саша.
— Да оно… такое простое… Из Цивильского района…
— У вас там живут родные, да?
— Какие родные… Дядя с тётей живут в Канаше… Это так…
Будь на месте Саши кто-нибудь другой, Никон, наверное, вывернулся бы. Но Сашу он почему-то не может обманывать. Поэтому он взял письмо обратно и посмотрел товарищу в глаза.
— Саш, ты ведь знаешь, что я собираю гербарий?
— Слышал: такого, как у тебя, и в школе нет.
— Я с самого начала стал собирать два… И один потом… — Никон от волнения вцепился в руку Саши. — Ты только никому об этом не говори, ладно?
— Ну, чего ты, — пожал тот плечами. — Ну, ладно, ладно! Обещаю: никому ни слова.
— И смеяться не будешь?
— Да нет же. С чего ты взял?
— Тогда слушай — один гербарий я подарил Римме. На память…
Никон боялся, что Саша расхохочется, но тот опять только пожал плечами.
— Ну и правильно сделал. Она же вон как здорово нам тогда помогла.
Тут уж Никон без всякого страха вскрыл конверт. На двух листах плотной бумаги были аккуратно подшиты растения, под каждым — название. На третьем листе Римма описала, как добралась домой, передавала всем ребятам приветы, рассказывала о своей теперешней жизни. Красиво, чисто — буква к букве, как бусы на нитке — пишет племянница жены лесника.
Никон, стоящий ближе к окну, вдруг ткнул пальцем в конец письма:
— Саша!.. Саш, прочти-ка, что тут пишет Римма…
Римма писала, что недавно она ходила с девчонками в поле собирать колосья. Под вечер, когда уже собирались идти домой, к ним вместе с учителем пришел один интересный старик. Он поблагодарил пионеров за их старание, потом начал рассказывать о революции и о себе. Этот старик, оказывается, в семнадцатом году был заряжающим на крейсере «Аврора»! «Мы слушали его, разинув рты. Знаете, как он интересно рассказывал! Самим бы вам послушать», — писала Римма.
Ребята переглянулись.
— Заряжающий «Авроры»!
— Чуваш!
— Никон, сейчас же садись и пиши Римме письмо! — Пусть она еще раз поговорит с тем стариком, да?
Никон подбежал к портфелю, вытащил чистую тетрадь.
Но не такое, оказывается, легкое дело — написать письмо девочке. Они скомкали несколько листков, только еще начав их. Никон, слюнявя карандаш, измазал не только губы, но и нос. Но до наступления ночи письмо всё-таки написали. Помогло, может быть, то, что получилось оно не очень длинное. Они попросили Римму дойти до соседней деревни и поговорить с матросом-авроровцем, узнать, не из их ли пригородного посёлка переехал он в ту деревню? Сообщили, что их очень интересует жизнь сыновей этого старика. Не звали ли одного из них Аркадием? Не учился ли он в 1940 году в пединституте и не ушел ли со второго курса на фронт добровольцем? Написали так же: если понадобится, можно сказать старику, что о нём хотят узнать красные следопыты. Попросили Римму отложить все дела и сходить к заряжающему с «Авроры» сразу после получения письма, потому что они теперь с большим нетерпением будут ждать ответа. Потом передали привет от себя и всех ребят — участников операции «Треструб» — и подписались.