– Простите, если напугал, – Степан улыбнулся девушке, невольно отмечая, что, несмотря на плоское лицо и раскосые глаза, та весьма привлекательна.
– Вы не виноваты, сударь. Это я сама последнее время такая неуклюжая, – она густо покраснела и, чтобы скрыть смущение, опустилась на колени, собирая разноветные катушки. – Просто как отыскался этот самый жемчуг, я каждый день жду, что меня потащат в Тайную канцелярию. Да только я ведь все жемчужинки отдала, то есть я ведь их даже отпороть не успела. То есть и не собиралась отпарывать, я платье хотела в порядок привести, откуда мне было знать?.. А теперь лакеи прохода не дают, все интересуются, как жемчуга Елизаветы Петровны попали на мой детский наряд. Но я ведь ни слухом ни духом. – Она размашисто перекрестилась.
– Айдархан, – попытался успокоить ее Степан.
– Айдархан – так меня Алексей Григорьевич называть изволят, и все за ним. А на самом деле меня еще малышкой крестили, и по правилам теперь следует называть Анной. Вот. Впрочем, можете Айдархан.
– Хорошо, Айдархан. Не волнуйся так, я ведь тоже не чурбан, понимаю, не ты жемчуга на свое детское платье пришивала. Это не работа для пятилетнего ребенка. Так что никто тебя обвинять не собирается.
– Ну и слава богу! – Девушка хотела было снова перекреститься, но, должно быть, передумала и вернулась к работе.
– Скажи, Айдархан, а что ты мастеришь?
– Одна придворная дама попросила меня немного переделать ее платья. Работа несложная, здесь пару вытачек убрать, тут китовый ус удалить, потом лишние нитки вытащить и все как следует отутюжить, чтобы следов не оставить. – Маленькие ловкие пальчики Айдархан так и летали над разложенным перед ней шелковым платьем.
– Растолстела? – понимающе ухмыльнулся следователь.
– Не то чтобы сильно, – хихикнула бурятка, на мгновение превратившись в обыкновенную смешливую девчонку, – просто когда девушка четырнадцати-пятнадцати лет поступает на службу, ничего удивительного, если у нее, скажем, вы уж простите меня, сударь, грудь начинает расти, или сама она вдруг становится выше. А меж тем платья для нее пошиты на год вперед. Вот недавно одной пришлось по подолу кант пускать, вытянулась, и платье сделалось неприлично коротким. Так я с ладонь золотой ткани по подолу ей пустила, а чтобы не так заметно было, тем же цветом рукава и ворот обработала. Так она в этом перешитом наряде точно куколка, какие Анна Васильевна делает, смотрелась. А эту работу я должна была еще к обеду спроворить. Но позавчера двор в дорогу собирался, а это ни минуты покоя, беги, неси, тут шелковый платок затерялся, там меховое манто не упаковали… Едва все уехали, иди прибирай, убирай. В общем, только сегодня и смогла за дело приняться. А тут… вытачки – это ерунда, а вот чем я ей талию расставлю, ежели у меня даже похожего материала нет? М-да…
Ничего не понимая в шитье, Степан тем не менее прилежно разглядывал работу Айдархан, хваля ее за усердие и ловкость, так что через полчаса девушка окончательно расслабилась и успокоилась.
– Про тот самый маскарад, перед которым жемчужное ожерелье украли, я мало что помню, – честно призналась Айдархан. – Много этих балов, маскарадов было, но как теперь платье свое детское узрела, вмиг же признала.
– Алексей Григорьевич говорил, вы тогда за столом у него на руках сидели и вроде как бусинки пытались в рот засунуть, отчего у вас руки были в красных пятнах.
– Ага, и нянька мне тогда по рукам надавала. Вот это помню, – рассмеялась Айдархан.
– А не припомните, вы тогда заметили, что бусинки теряют свой цвет, становясь белыми?
– Видела, – немного подумав, выдала бурятка. – Я сначала решила, что это конфетки, но было несладко, а потом глядь, а бусинка уже не красная. Я испугалась, что меня накажут. Я даже не заплакала, когда меня отхлестали по рукам, потому что другим была напугана.
– И никому не показывали пострадавшую бусинку?
– Нет, конечно. Думала, если, когда спать поведут, платье отдать, то в спешке, может быть, никто и не заметит.
– Когда вы стирали платье, рядом с вами кто-то был?
– Когда стирала? Да тут разве ж можно хоть четверть часика наедине с собой побыть: днем, ночью никакого покоя, я так привыкла, что и внимания не обращаю. – Она вдруг снова сжалась, точно вспомнила что-то плохое, и Степан, стараясь перевести разговор на другой предмет, окинул взглядом комнатку прислуги, остановив взор на крошечных зеленых сапожках с золотой вышивкой, стоящих на низенькой скамеечке.
– Какая красота! – восторженно воскликнул он. – На маленькую девочку? Я, конечно, не знаток женских ног, но ведь это скорее на фею, нежели на человека. Ты расшивала?