Раздались второй и третий взрывы. Была уничтожена электрическая станция, и город погрузился во тьму. Начальник штаба Республики спокойно отдавал приказы. Он был убежден, что через несколько минут советская авиация прогонит польские аппараты.
Взрывы продолжались. Красная Пресня перестала существовать. Из Главвозфлота сообщили, что летчикам не удалось обнаружить врага. Петровский, недоуменно щуря глаза, глядел в окошко. Взрывы раздавались теперь на юге — это гибло Замоскворечье.
Вбежавший комиссар артиллерийских курсов Лукьянов закричал:
— Это не самолеты. Это артиллерийский обстрел.
— Вы что, рехнулись? Обстрел! Откуда?
Этого никто не знал. Еще удалось запросить Смоленск и Брянск. Оттуда ответили: все спокойно, никаких банд. С Брянском говорил Петровский. Говорил в 2 часа 26 минут. Через три минуты он погиб.
Так как взрывы происходили с интервалами, большей части населения удалось выбраться из города. Все дачные местности по Казанской и Нижегородской железной дороге были полны народа.
Утром Енс Боот и Чуг, оставшиеся в беде неразлучными, грелись у костра на станции Быково. Взрывы еще продолжались, хотя Москва представляла собой огромный пустырь, заваленный камнями.
Причин катастрофы никто не знал. Старушка, чудом спасшаяся, лопотала, разумеется, о чуде: Москва погибла в наказание за кончину последнего иерея, последовавшую в городе Коврове.
Какой–то ученый рабфаковец вопил:
— Это нитроатомные бомбы. Радиоактивный распад. Двадцать лет тому назад об этом писал Уэллс.
Вопил он так рьяно, что старушка молила:
— Да уймите же его, голубчика. Сил нет. Хуже бомбы.
Другой, просто дурак, кратко сказал:
— Подкоп.
Чуг спросил Енса Боота:
— А ты что скажешь? Но Енс Боот пил чай и ничего не сказал. Взрывы к вечеру возобновились. Они продвигались туда же, куда и люди, то есть к востоку. Беженцы тонули в сугробах, избегая больших дорог.
Приблизительно две трети погибли, остальные добрели до Волги.
Уцелевшие члены Совнаркома перебрались в Нижний Новгород, который был объявлен временной столицей Республики.
Удалось наладить связь с некоторыми городами. Выяснилось, Петербург, Киев и Одесса погибли. Сибирь настаивала на переезде правительства и Читу. Собрался Реввоенсовет, обсуждавший меры обороны, но обороняться было невозможно, ибо не было ни войны, ни врага.
Линия взрывов быстро приближалась. 6 января был разрушен Харьков, 8–го — Рязань и Владимир.
Черт побери! Что делать? — прохрипел председатель Реввоенсовета.
Ему никто не ответил. Енс Боот и Чуг не спешили. Они последними покидали гибнущие места.
— Что делать? — сказал Чуг Енсу Бооту, выбираясь из мертвой Рязани.
Ответа также не последовало.
В это время председатель польского кабинета, господин Тшетешевский, принимал лидеров политических фракций сейма.
— Я должен сделать вам радостное, но совершенно конфиденциальное сообщение. В сентябре месяце прошлого года мы, а также и союзное румынское правительство, получили от нашей могущественной союзницы–покровительницы Франции предложение уничтожить Россию, которая являлась единственной черной точкой на светлом европейском горизонте. Мы ответили, разумеется, согласием.
В декабре под флагом «О–ва распространения французской культуры» к нам прибыла военная миссия. Она привезла нам двадцать восемь метательных орудий системы «Центрифуга Дивуар Эксцельзиор». Эти метатели были изобретены в тысяча девятьсот двадцать восьмом году французским инженером господином Дивуаром и в честь его получили названное имя.
Работы над ними совершались в абсолютной тайне, и в прошлом году военный суд города Дижона приговорил к расстрелу одного рабочего, хваставшегося, что на заводе строят необыкновенные круглые пушки. Перевоз орудий также удалось произвести незаметно. Двадцать восьмого декабря была закончена установка центрифуг в разных пунктах нашего государства и в Румынии. В час пополуночи первого января мы приступили к работе.
Вы легко поймете причины, по которым я не могу вам описать детального устройства этих метательных установок.
Итак, первого января мы приступили к осуществлению нашего плана, и ныне я могу сообщить вам отрадные новости, господа: Москвы, Петербурга, Киева и других гнезд насильников больше не существует! Россия погибла.
Все лидеры патриотических фракций сейма от умиления прослезились и трижды пропели: «Еще Польска не сгинела!..»
А бывший полотер Чуг, вместо того чтобы натирать воском полы, брел по развалинам рязанских домов и спрашивал Енса Боота: