В сочельник густые туманы обволокли остров. Это было некоторым благодеянием судьбы. Туманы скрывали города, дома и лица прохожих. Города были пусты и мертвы, дома черны, а лица бледны.
Все же, но старой памяти, люди убирали свои опустевшие, истопленные комнаты и даже старались улыбаться.
Старый лорд Чарльз Хэг пригласил к себе своих друзей: лорда Вильяма Джерсена и сэра Эдуарда Карсейля.
Странную картину представлял собой замок лорда Чарльза Хэга. Огромные, пустые, промерзшие комнаты. В разбитые окна врывался туман. Лорд Чарльз Хэг с фонарем вел гостей через эти зловещие ущелья, и желтый огонь бился среди облаков, как ущербная луна.
Лорд Чарльз Хэг жил один в своем замке. Супруга его умерла, съев котелок недоваренной брюквы. Дочь Мери спаслась, уехав в Канаду с каким–то пароходным поваренком.
Лорд Хэг презирал и жену и дочь — обо они осквернили честь древнего рода: брюква не должна фигурировать на столе замка Айэн, а поваренок не смеет прикоснуться к дочери лорда. Старый и несчастный лорд Хэг хранил достоинство, ел изредка дичь и глядел на конские хвосты.
(Дичью он называл ворон, которые залетали в залы замка.)
Ради рождества лорд прибрал свой кабинет. Толстые тома по–прежнему хранили изображения одиннадцати тысяч трехсот двадцати четырех гербов. Фонарь медом мазал лысины трех аристократов. Камин весело грыз одно из последних кресел. Над столом висел большой конский хвост Грея, последнего жеребца лорда Чарльза Хэга, съеденного еще летом низменной чернью.
Во всем был нежный уют, и сердца стариков понемногу оттаивали. Три ломтика хлеба, подаренные лорду Чарльзу Хэгу какой–то сердобольной старушонкой, лежали на прекрасном старинном подносе. Они казались двум лордам и одному сэру тремя традиционными плюм–пудингами.
Началась задушевная беседа. Разумеется, она носила ретроспективный характер. Лорд Чарльз Хэг вспомнил былые скачки. Волнуясь, перечислял он имена всех покойных жеребцов и кобыл — победителей дерби, начиная с 1887 года.
Сэр Эдуард Карсейль вынул красный фуляровый платок: нежные виденья усопших бульдогов преследовали его. Где ты, широкогрудый Юм? Пятнистый Боб? Друзья золотых лет? Проклятые стрелки! И от всего осталось только кольцо с изображением песьей головы — приз XXXIV выставки собаководства.
Лорд Вильям Джерсен, у которого никогда не было ни родовитых кобыл, ни талантливых кобелей, все же в умиленье вытирал свои голубенькие глазки. Он умел понимать чужое горе.
Для того чтобы полюбить вещи, ему не нужно было ими обладать. Для того чтобы познать мир, ему не приходилось его осматривать. Богатая фантазия и редкая восприимчивость определили образ жизни почтенного лорда. Он не посещал скачек, не разводил псов. Он сделался вице–президентом «Английского географического общества» и одним из наиболее прославленных путешественников в дикие страны, не покидая для этого своего дома, даже точнее — своего кресла у камина, где бесстрашный турист в восточном халате и в вязаных туфлях изучал все пять частей света. Впрочем, иногда он путешествовал: приходилось ездить в Лондон на заседания «Английского географического общества». Переезд совершался в спальном купе и длился четыре часа. Но лорд, учитывая всякие возможности, брал с собой охотничий карабин, компас, провиант, питьевую воду на пять суток, карты обоих полушарий и библию.
В грустный рождественский вечер, видя слезы старых друзей, лорд Вильям Джерсен решил несколько развлечь их рас сказами о своих путешествиях.
Дорогие друзья, — сказал он, — в Индии, в Голубых горах, и видел людей–карликов. Они живут на деревьях. Суеверные туземцы боятся их. Конечно, не мы, не англичане.
Это хотя краткое, но весьма занимательное повествование развеселило всех. Колокол церквушки радостно зазвенел: наступало светлое рождество. Друзья степенно съели три ломтика хлеба, облив их в мыслях голубым огоньком рома. Эта, признаться, скудная трапеза вызвала в них сильнейшие приступы аппетита. Печаль готовилась снова перешагнуть порог кабинета. Но неутомимый лорд Вильям Джерсен, укрепленный успехом своего первого рассказа, дал ей решительный бой.
— Я многое видел, дорогие друзья. Я видел страшные вещи, По сравнению с ними горести, переживаемые нашей великой родиной, кажутся детскими. Судите сами: на берегу открытого мной озера Дайга в Центральной Африке живут доподлинные людоеды. На моих глазах один человек съел другого.
— Действительно, это ужасно, — сказал лорд Чарльз Хэг. — Но надеюсь, что эти преступники не были англичанами?