— Что вы имеете в виду под «этим состоянием»? — пробормотала Мандарина Уэллс.
Словно не услышав ее, врач покачал головой и поправил беджик с надписью «Доктор Мишель Видаль, патологоанатом».
— Я мог бы уже приступить к выполнению своих обязанностей, но, учитывая… особое состояние… объектов, предпочел дождаться вас. Благодарю, что прибыли так быстро. Принимая во внимание сложившуюся ситуацию, я счел необходимым поместить его в морозильный шкаф, который позаимствовал в нашей столовой. Позже вы поймете, что у меня просто не было выбора.
— О каком это «особом состоянии» вы говорите? — спросила Мандарина Уэллс.
Патологоанатом не ответил и повел их к лестнице, на которой пахло средствами дезинфекции с лавандовой и лимонной отдушкой.
Вид у него был удрученный.
— Хм… самолет был оборудован усовершенствованной системой консервации, и военные подумали, что… в конце концов… для меня это тоже было полнейшим сюрпризом… в таком виде тела попадают ко мне впервые, и я сделал все необходимые приготовления. Впрочем, сейчас вы все сами увидите.
Мишель Видаль отпер дверь и ввел их в герметичное помещение. Выключатель не работал, поэтому он взял аварийный фонарь и осветил им три прозрачных двухметровых куба.
Подойдя поближе, Давид и Мандарина увидели, что на самом деле эти кубы представляли собой выпиленные электрической пилой глыбы льда.
Внутри первого из них они увидели женщину, на ее куртке была надпись «Замороженное мясо».
Ее ноги не касались земли, она была похожа на фотографию человека в прыжке. В широко открытых глазах застыло удивление. Разметавшиеся рыжие волосы хранили ледяную неподвижность. Фотоаппарат на шее словно парил перед ней в невесомости.
На голове женщины во второй глыбе льда была каска с надписью «Канал 13: Экстремальные путешествия», а на шее — видеокамера. Вид у нее был напуганный. Она подняла руки, словно пыталась оттолкнуть какого-то монстра.
Наконец патологоанатом осветил третий куб, и Мандарина Уэллс вскрикнула. Ее муж выглядел как живой в глыбе льда. На нем тоже была оранжевая куртка с надписью «Замороженное мясо».
Первая жертва ледяного плена выглядела удивленной, вторая — испуганной, а на лице Чарльза Уэллса застыла маска неописуемого ужаса. Ученый тоже парил внутри прозрачного ледяного куба. Седая борода и брови были словно взъерошены ветром. Глаза были вытаращены, в разинутом рту были видны язык и зубы.
— О, Чарли! Любовь моя! — застонала Мандарина, покрывая лед поцелуями.
Доктор Видаль сунул в рот два пальца, свистнул, и перед ним появились двое помощников в серых халатах.
— Вы первая семья, приехавшая за своей льди… за своим родственником. Профессор Чарльз Уэллс был настоящей звездой этого груза… этой экспедиции.
Помощники с трудом подняли глыбу и водрузили ее на каталку. Возглавил шествие Мишель Видаль. Они миновали шлюзовую камеру морозильника, вкатили прозрачный ледяной куб в лабораторию и поместили его под яркий свет прозекторского стола.
Патологоанатом знаком велел им удалиться и обернулся к Давиду и Мандарине Уэллс:
— С вашего позволения, я предлагаю его разморозить. Но если вы не желаете присутствовать, можете просто опознать тело и уйти.
— Я слышал, что замороженный при низкой температуре человеческий организм может оставаться живым, — сказал Давид. — Если мне не изменяет память, сам Уолт Дисней прибег к криогенным технологиям в надежде позже вновь возродиться к жизни…
— Да, это так.
— Может быть, есть шанс спасти отца?
Патологоанатом медленно снял очки и принялся протирать стекла уголком носового платка:
— Я сожалею, господин Уэллс, но все это относится к области научной фантастики. Законы физики незыблемы. При нулевой температуре вода замерзает, разрывая ядра клеток. И вернуть к жизни человека, пробывшего в низкотемпературной камере больше нескольких минут, невозможно. Что же касается вашего отца, то он находится во льду как минимум двенадцать часов.
Давид присмотрелся к отцу, который во всех отношениях выглядел совершенно живым. Нетронутая кожа, раскрытый рот, идеально красные губы, выпученные глаза и руки — вытянутые вперед, словно чтобы защититься от надвигающейся на него страшной опасности.
— То, что вы видите, похоже на живого человека, но на самом деле это бездушный предмет. Как статуя. Если бы у вас была подходящая морозильная установка, вы могли бы даже установить это в виде украшения в гостиной… — Он осекся, смешавшись от нелепости своего предположения, затем кашлянул в руку и продолжил: — Э-э-э… словом, если бы это было разрешено. Ну так что, я его размораживаю?
Приняв молчание за согласие, доктор Видаль подал помощникам знак, те взмахнули горелками и бросились в атаку на лед. В сиянии пламени в прозрачном кубе образовалась впадина. Побежала вода, на полу растеклись лужи, помещение заволокло голубоватым паром. Приблизившись собственно к телу, помощники вооружились фенами, регулировать температуру и напор которых было намного легче.
Вскоре из ледяного плена была освобождена бледно-розовая, будто фарфоровая, кисть.
Затем рука.
Потом плечо.
Наконец, шея и лицо.
— Чарли! — зарыдала Мандарина. — О, мой Чарли!
Когда торс был полностью избавлен от ледяной оболочки, тело стало крениться вперед.
Мандарина бросилась, чтобы его подхватить, но Видаль удержал ее, и его помощники извлекли ученого из глыбы. Они положили тело на каталку, придав ему позу, подобающую покойнику. Затем деликатно раздели и сложили его одежду в металлический ящик. Кожа на обнаженной груди ученого была молочно-белой, покрытой пигментными пятнами и седыми волосками.
— Вы можете опознать тело? — спросил доктор Видаль Мандарину Уэллс.
Та вновь пробормотала: «Мой Чарли!», и это было принято за утвердительный ответ.
— Подпишите здесь, пожалуйста.
Один из помощников переложил содержимое металлического ящика в большой пластиковый пакет, протянул его Давиду и сказал:
— Молодой человек, полагаю, теперь это принадлежит вам.
Давид не сводил глаз с обнаженного тела отца, понимая, что больше никогда не увидит, как он двигается и разговаривает. Он машинально взял пакет с одеждой. Мать тихо плакала, а доктор стоял с видом напускного сочувствия.
— Я очень сожалею, — счел нужным добавить он, — но такие несчастья иногда случаются. Это может произойти когда угодно, как угодно, где угодно и с кем угодно. И тут ничего не поделаешь. Никто не виноват. Просто не повезло. Я уверен, что он не страдал.
25
Мне было больно. Очень больно.
Это случилось 4,4 миллиарда лет назад.
200 миллионов лет покоя, а потом из глубин Вселенной явилась беда.
Это был огромный астероид, намного больше тех, которые падали на меня до этого.
Намного позже, когда о нем узнали астронавты, они назвали его Тейей.
Тейя была размером с Марс, то есть всего вдвое меньше меня. Ее диаметр составлял 6000 километров.
Тейя неслась ко мне со скоростью 40 000 километров в час.
Столкновение было неизбежным.
Ударив по касательной, Тейя ободрала мне кожу, сорвав еще неокрепшие защитные слои и вклинившись так глубоко, что в космическую пустоту брызнула оранжевая магма. Оказавшись в поле моего тяготения, астероид сделал круг по моей суше. Мне казалось, будто с меня живьем сняли скальп. Примерно то же происходит, когда люди чистят яблоко. Если бы у меня был рот, я бы закричала.
Но мне было нечем выразить эту боль, и меня все равно никто бы не услышал.
Но эта первая рана включила мое сознание.
Тейя не только содрала с меня кожу, но и пробудила разум. В тот момент, думая, что умираю, я вдруг осознала, что… живу.
26
Резко зазвенел звонок.
Усталая рука, вырванная из блаженной летаргии сна, подняла трубку и приблизила ее к уху: