— Почему? — спросил Самый Главный, оборачиваясь к ответственному.
— Так ведь… двадцать девять дней, — лениво-рассудительным тоном пояснил ответственный.
— То есть?
— До конца месяца двадцать девять дней. Устал народ: вытягивал прошлое месячное задание. Дай передохнуть.
— А может, передо́хнуть? — спросил Самый Главный знакомым нехорошим тоном. — Если так, то мы все с голоду…
Я не услышал, что он сказал дальше. Меня схватили за рукав и потащили в дальний тёмный уголок, единственный тёмный уголок во всём просторном светлом здании.
— Земляк! — зашуршало над ухом. — Плюй на всё, береги здоровье — чужое и своё. Пять кусков, и запрыгает твоя тарантайка! Ну, и по флакону на нос хорошо бы. Для настроения!
Дружное гыгыканье дало мне понять: говоривший — не один. Мне стало страшновато. Воспоминания о живоедстве мелькнули в мозгу. Я сам не помню, как вывернулся и как вылез прочь из сомнительного закутка.
…Когда мы с Самым Главным въехали в населённый пункт, где были перемешаны сараи и дома, похожие на сараи, я был окончательно деморализован. Добила меня тряска. Я чуть не откусил себе язык. Мотало хуже, чем на вибростенде во время тренировок! Чёрный экипаж то проваливался в болотную грязь, едва присыпанную снегом, то задирал морду к тучам, из которых сыпался этот надоедливый снег. Фонтаны грязной воды взлетали из-под колёс и падали обратно. Если бы не прочная кабина, если бы не крепкие затемнённые стёкла… И всё равно улица, когда мы прибыли наконец к месту назначения, встретила нас розовым сиянием и блеском. Лак был везде. В том числе — на опрокинутой в канаву тележке с гнилым кормом для животных. Даже свинья, которая прицеливалась глазом в эту тележку, была отлакирована и отполирована с пятачка до копытцев.
Самый Главный долго звал ответственного за местные дела. Никто не отзывался. Вообще-то, улица была забита туземцами. Но все молчали. Как будто держали что-то во рту, боясь расплескать. Наконец один побежал к добротному особняку, не имевшему сходства с сараем. Что-то я его раньше не видел… Потом я понял: он построен так, что с дороги совершенно не заметен.
Хозяин особняка, в роскошном дорогом костюме, шикарном головном уборе и, почему-то, в резиновых грязных сапогах выскочил навстречу Самому Главному. Он улыбался и торопливо дожёвывал что-то вкусное.
— А-а, дорогие гости! Вы, понимаете, всё в полях да в полях! Нам поздно сообщили. Ну, милости просим отведать! Молочко, сметанка…
— Где ваши заместители по делам полеводства, животноводства и механизации? — перебил его Самый Главный.
Хозяин особняка метнул в толпу властный взгляд. Еще несколько молчаливых аборигенов затрусили в разные стороны — к не менее добротным, хотя более скромным домам, на которых висели таблички «Жильё для молодых мастеров». Рядом колыхался еще один такой дом, совершенно прозрачный. Опять фантомы! Среди дня! Впрочем, Самый Главный и комиссия были невозмутимы. И я тоже сделал вид, как будто так и надо.
Мастера оказались далеко не молоды. У одного тряслись руки. Другой часто и звучно икал. Я связался с компьютером и выяснил: у здешних обитателей это бывает. Причем бывает регулярно. Тоже традиция, насколько могу судить…
— Отвечайте, — холодно молвил Самый Главный. — Почему?
Мастера уставились на него. Молча. Они тоже боялись расплескать что-то во рту. Вместо них заговорил ответственный. Он выскочил вперед, картинно рванул на себе дорогой костюм и поднял над головой кипу бумаг:
— С чувством глубокого удовлетворения… выполняя решения… вместе с тем… отдельные недостатки… — бойко и заученно затрещал он. Умолк. Прислушался: какой эффект произвели его старания? Члены комиссии были суровы и бесстрастны, как всегда. Самый Главный тоже сурово молчал. Это показалось ответственному добрым предзнаменованием. Он набрал воздуха, тряхнул бумагами и взвыл, резко меняя тон: — Дыры!!! Кругом!!! Везде!!! Всюду!!! Помогите!!!
— Ну, вот, — с некоторым удовлетворением молвил Самый Главный. — Уже что-то конкретное.
— Дыры!!! — истошно взвизгнул ответственный — Нехватки! Недопоставки! О нас позабыли! А с нас дерут! В Центре нас неправильно поняли!