— Чтобы он бестрепетно шел туда, куда посылают. Чтобы всему верил. Чтобы не хотел поумнеть. Чтобы вообще ничего не хотел, не требовал, даже не просил. Чтобы обходился малым. Дурак обязан свято усвоить: то, что нужно, падает в рот само, а что не падает, то — излишество, презренная роскошь и пережиток прошлого, если вообще не козни врагов. Ну, при всём при том дурак обязан трудиться. Он должен быть очень трудолюбивым, хотя, может, и не очень искусным… Вот, пожалуй, всё. Кто не подходил под эти мерки, того выпалывали.
— Что-то я не помню ни одной… как вы говорите… прополки, — заметил Самый Главный.
— Ну, первую вы могли и не застать, — согласился странный субъект. — Или не помните. Молодость старается забывать плохое. Но вы должны помнить тех людей. И то время, когда слова ещё не утратили первоначальный смысл, люди не умели говорить одно, делать другое, думать третье, а бананы не выращивались за Полярным кругом…
— Бананы не могут расти за Полярным кругом, это противоречит законам природы, — напомнил Самый Главный.
— А я не говорю, что они росли, они выращивались. Впрочем, когда отменяются законы природы и вводятся новые, более понятные для дураков, могло быть всякое… Ну, так вот. Единственные, кто мог серьезно помешать развитию насаждаемой породы дураков, — так называемые умные. Они требуют для своего развития плодородной тёплой земли, а дурак на такой почве моментально гниёт. Правда, и умные могли довольствоваться малым. О, я хорошо помню! Они могли строить на голом месте, да так, что постройки были намного долговечнее создателей. Воевать голыми руками против бесчисленных врагов, не только погибая смертью героев, но и одерживая героические победы. Рядом с такими людьми хлюпики становились храбрее, слабые — сильнее. Но умные очень уязвимы. Они могут только жить, а не существовать. Они могут терпеть лишения, но для этого они должны видеть цель. Высокую цель, ради которой надо идти на жертвы. А цель начинала теряться за туманом. Грани стирались, контуры расплывались… Потом — мерзлота. Я знаю, что это такое. На ней почти невозможно выжить. Это чудо, что остались в живых хотя бы немногие.
Он в волнении вскочил, подошёл к окну. Затянулся дымом. Дым не хотел выходить из теплого кабинета в холодную тьму.
— Такой же мороз был там, — вздохнул странный субъект. — Мороз… Темнота… Далёкие, нереальные звезды сквозь полярное сияние… Нам не страшно было умереть. Мы боялись другого: что эта ночь протянется слишком долго и мы не дождёмся рассвета. У нас было так мало сил… Но я отвлёкся. На чем мы остановились?
— На том, что дураки не переносили тёплой почвы, — напомнил Самый Главный.
— Честно сказать, дураки сильно страдали и на мерзлоте, — покачал головой странный субъект. — Но им хотя бы создавались условия. Кто-то говорил: тепличные. Ну, во-первых, не тепло, а именно холод и твёрдая почва были нужны дуракам, чтобы сохранить их от разложения. А во-вторых, на теплицы и прочие умные штуки, при тогдашней хронической бедности, не хватало средств. Скажем так: создавались условия, благоприятнейшие из возможных. И главное тут — именно прополка. Чтобы кому-то дать, надо у кого-то взять. Или отнять, это гораздо быстрее. А что возьмёшь с дурака? С него и в лучшие времена взять нечего… Отнимали у умных. Лишали их всяческих средств к существованию — и кормили дурака, не способного прокормиться самостоятельно. Да вы и сами, наверно, знаете, как он беспомощен, когда запаздывают очередные указания из Центра… Тем не менее, дурак плодился. Росло второе поколение. Рядом, с великими трудностями, пробивалось второе поколение уцелевших умных. Машину снова пустили в ход. Опять брали и отнимали у умных, подкармливали дураков. Делалось это уже по разработанной методе: без прежнего кровавого хамства. Был человек — и исчез за табличкой «Посторонним входить не разрешено», вот и всё… Появились не только дураки-исполнители, но и дураки-лидеры. Это — большой успех вашего предшественника: появились дураки-лидеры. Вдумайтесь, как это важно! Оставался последний шаг. Тогда бы ключ к новой породе был в руках у вашего предшественника. Но он не дождался…
В голосе странного субъекта мелькнуло злорадство. Да он его и не скрывал:
— Хорошо, что не дождался! Он был бы страшно огорчён, видя, как вместо третьего, чистого поколения дураков появляется что-то странное, пёстрое, неоднородное. Он не успел постигнуть законы, которые отменил, поэтому он не смог бы понять: иначе и быть не могло. Тем более — понять, отчего так получилось. Я, правду говоря, тоже не совсем понимаю. Возможно, включился в действие один из отменённых законов природы, который мы не успели постигнуть прежде, чем он был отменён. Возможно, всё объясняется проще: сорняки, уцелевшие в междурядьях, своей зловредной пыльцой изменили наследственность создаваемой породы дураков. Но, в любом случае, третье поколение — не дураки. Это что-то иное.