Минут через десять горело уже в нескольких местах. Ветер перебрасывал огонь. Но удивительно было то, что одновременно с Зосиным домом занялся и сарай: ветер дул со стороны сарая, и огонь никак не мог перекинуться туда, да и стоял сарай далеко от дома. Сбежались люди и увидели Зосиного отца. Он лежал, перекинувшись через подворотню: ноги наружу, а туловище в сарае. Внутри сарая бушевал огонь, и с крыши на труп падали обгорелые жерди.
Кто-то вытащил его за ноги во двор. Теперь видны были окровавленные лицо и шея. Кровь текла изо рта и ушей. Его внесли в сад и положили на траву.
— А сарай они подожгли, когда его убили, — заметил кто-то.
Это и без слов было для всех понятно.
На следующий день около полудня случилось тут быть старику Скуратовичу. Как раз в этот день он надумал свезти еще воз хлеба на ссыпной пункт. Ехать надо было вдоль сгоревшей улицы. Он остановил лошадь и стал рассказывать людям:
— Проснулся я поздно, под самое утро. Вышел во двор, — светает. Вижу, будто зарево над лесом. «Где-то далеко пожар», — подумал: зарево слабое, гасло уже. А сейчас вот везу хлеб сдавать, подъезжаю, гляжу — боже ты мой! Что делается! А ведь это на улице, среди людей. Каково же мне, на отлете? Иной раз ночью чуть что послышится или собака залает, так, поверите ли, уже думаю: ну! Мало ли теперь всяких людей? А Зоська, где она там?.. Раньше сын был дома, все-таки спокойнее. А сейчас... Пошел вот... Уж очень закон соблюдает. А если бы дома посидел, если бы не пошел, может, ничего бы и не было, утряслось бы все, перемололось бы! — Он снизил голос до шепота, но так, чтобы все слыхали.
— А куда же это он пошел, ваш сын?
— Как куда? В армию.
— Вот, поди ты! А люди говорят, что он около дома...
— Люди! Ох, эти люди! Язык никому не привяжешь. В армии Толик, вот письмо прислал...
Скуратович достал из кармана бумажник и вынул из него сложенное письмо. Было ли кому-нибудь интересно слушать его в этой сумятице или нет, но он начал читать. Несколько человек из тех, что не погорели, слушали. Письмо и в самом деле было от сына: он сообщал, где сейчас находится, писал даже, что вскоре, как только сформируют часть, его, вероятно, отправят на фронт. В письме сын говорил о своей тоске по старикам родителям, по дому и даже жаловался на то, что трудновато в такое время в армии служить. «Но ничего! — заканчивалось письмо. — Будем надеяться, что война долго не протянется». Сын советовал также отцу не продавать теленка от черной коровы, а выкормить его.
Скуратович дочитал письмо до конца, хотя половина собравшихся слушателей давно уже разошлась.
— Тьфу ты, господи! — спохватился Скуратович.— Ведь я опоздаю... Но-о! Бывайте здоровы!
И поехал дальше, мало интересуясь тем, что оставил у себя за спиной. Возвращался он порожняком уже перед вечером. Нарочно остановился возле пожарища и начал рассказывать:
— Думаете, только у нас такие безобразия творятся?. Не слыхали, что в городе делается? Я вам сейчас расскажу. Комиссара по продразверстке в эту самую ночь убили. Он дома не ночевал, где-то, говорят, в отъезде был, а там на него бандиты, что ли, напали, ограбить, я так думаю, хотели. А может, и по злобе кто. А то как же иначе, скажите на милость! К полудню прибежал в город солдат, который с ним ехал, сам еле удрал. Я солдата того не видел, а люди, которые сдавали хлеб, рассказывали. Из-за кустов, говорил солдат, начали стрелять. Комиссара и одного солдата уложили на месте, а другой удрал. А было это в Скобинском лесу, на самой дороге. Человек оттуда разверстку сдавал, вот он и говорил, что нашли их как раз там, где от Скобинской дороги идет поворот на Котельники. Может, кому надо знать. Да и то сказать, отважился человек при такой своей должности ночью разъезжать! Тут дома сидишь — и то страх берет, дрожишь. Шутка ли, паночек мой, такое время!
— В Скобинском лесу? Так это, видать, дело тех же рук, что и у нас. Лес-то ведь от нас недалеко.
— Может, и правда — одна рука. Может, какая шайка орудует.
Весть об убийстве комиссара была вторым ударом грома после первого — убийства отца и брата Зоси. В следующую ночь, несмотря на то, что милиция и отряд красноармейцев расставили посты на дорогах, опять как гром разнеслась неожиданная новость: с вечера, еще до того, как люди легли спать, запылало небо над лесом. Люди боялись бежать туда через лес, хотя видно было, что горит где-то неподалеку. Предполагали, что это хутор Скуратовича. На огонь выехало несколько конных красноармейцев. И действительно, пожар был на хуторе Скуратовича. Гумно, возовня, погреб загорелись сразу. Скуратовичиха рвала на себе волосы.