Со смаком откашлявшись, портной решил незаметно подойти к лесопилке и проверить, в самом ли деле разбирают там без него стены. Он приблизился шагов на сто и прислонился к сосне, огонь еще раз блеснул и погас. Вдруг портного обуял страх: он заметил, что из трубы лесопилки идет дым. «Печь-то там есть, — мелькнуло у него в голове, — но кто ее топит?» Страх усиливался с каждой минутой.
Тут следует сказать несколько слов о портном. Личность его сформировалась еще в довоенное время, когда он ходил по людям и шил кожухи. А у каких людей он бывал? Большей частью ему приходилось работать в глухих углах, где овчины выделывались самими крестьянами. У кого не было своих овчин, тот брал их у богатого соседа, а потом отрабатывал. Сермяжное сукно и полотно тоже были своей выделки. Из своего товара шили сапоги, из своего лыка плели лапти, — что кому по средствам. Деятельность портного распространялась верст на сто вокруг. Он шил кожухи и на хуторе Скуратовича, бывал и в другой стороне, за столько же верст от своей хаты. Зимними ночами он просиживал за работой до третьих петухов, они и заменяли ему часы: третьи петухи пропели — стало быть, спать пора. Часов в таких заброшенных углах никто и не знал.
Обычно в хату, где портной шил кожух, каждый вечер собирались на посиделки. Портной ухитрялся и шить и рассказывать. А рассказывать было о чем: всегда среди людей, чего только не наслушаешься! Он переносил с места на место и правду и выдумку, а потом свои же рассказы получал обратно от прежних слушателей уже в новом варианте. И сам уже не узнавал своего рассказа.
За свою жизнь портной наслушался самых невероятных и фантастических историй о колдунах и чертях, о панах и мужиках, о попах и ксендзах. И, конечно, самым интригующим в них был тот момент, когда рассказчик, разжигая нетерпеливое любопытство слушателей, выводил на сцену черта в образе франтоватого барчука, который и начинал свои злые шутки над человеком. Так, например, однажды паничи наняли музыканта играть у них на вечеринке. Бедняк скрипач даже получил полтинник в задаток. И вот привезли его в барские покои, где все сверкало золотом. Пораженный невиданным богатством, музыкант проиграл часов шесть без передышки, но вдруг оглянулся и увидел, что стоит он со своей скрипкой у себя за капустником, на болоте, до пупа затянутый в трясину... А то поменялся человек с барчуком трубками. Но тут барчук расхохотался и исчез, а у человека в зубах вместо трубки — вонючая кость.
В другой истории было так: нашел человек на дороге барана. Взвалил его на телегу, а конь еле тащит. Вдруг баран расхохотался и исчез, а человек в одну минуту поседел от ужаса.
Много было рассказов и про заколдованные деньги и про «фармазонские» рубли. Одним словом, ко времени революции и гражданской войны портной располагал большим запасом необычайных историй. Скорее всего он ни во что не верил — и тем не менее не мог отделаться от подсознательного страха. И вот теперь разум подсказывал, что не черти, а люди жгут огонь на лесопилке. Но все это было так таинственно, да и место и обстановка очень уж подходили для бесовских шуток. Портной перекрестился и рванулся с места, беспрестанно озираясь. Не успел он сделать и десяти шагов, как волосы на его голове зашевелились, и он отскочил в сторону: огромная лохматая фигура преградила ему путь.
— Погоди, стой на месте! — приказало страшное существо. Портной онемел и остановился.
— Ты кто?
— Портной из Двух Хат.
Так называлось место, где жил портной. Сердце у него колотилось и, казалось, готово было выпрыгнуть из груди.
— Чего здесь ходишь?
— Я на хуторах был, шил там кожух, а теперь вот несу каравай хлеба и жбан квашеной капусты.
— У кого ты там шил?
— У Ярмолинского.
— Врешь! У Ярмолинского ты шил на той неделе. (Волосы на голове портного опять зашевелились.) Говори правду, чего ты тут ходишь?
— Братец (портной с большим трудом произнес это слово), я... братец... Откуда вы знаете, что я на той неделе шил у Ярмолинского?
— Я все знаю. Попробуй только врать, я тебе...
— Чтоб я так, братец, жил — не вру! С места не сойти...
— И не сойдешь!
— Я правду говорю. Шил я на той неделе у Ярмолинского, а сегодня рассчитываться ходил.
— А зачем здесь стоял и к лесопилке приглядывался?
— Я закурить остановился, а мне показалось, что в лесопилке мелькнул огонь.
— Ну, и что же ты подумал?
— Ничего не подумал. Удивился, а потом страх обуял.