Часа за два до наступления вечера, когда солнце только еще приближалось к лесу, на тропе показался человек, широкоплечий и крепкий на вид. К сапогам его пристала грязь. Несмотря на жару, на нем была вылинявшая, изрядно поношенная солдатская телогрейка, накинутая поверх пиджака. Из-под отпоровшейся подкладки висела клочьями вата. Человек шел медленно, усталой походкой. Сразу видно было, что это труженик. Выглядел он очень молодо. Пожалуй, и двадцати четырех лет ему не исполнилось. Во всяком случае, не более того. Но странное дело: он был неряшлив, небрит, редкая борода и усы росли неровно. На плече он нес половину дуги, вероятно найденную на дороге.
В одном месте он остановился, стал спиной к лесу и из-за кустов окинул взглядом примыкавшее к реке паровое поле.
— Пусть хорошенько перепреет! — проговорил он про себя. — Успею еще забороновать и перепахать разок под жито.
Он смерил глазом ширину своего надела и вдруг забеспокоился:
— Что за лихо! Моя полоса как будто уже, чем та! Мерили, черти, делили... Одному больше, другому меньше... А души небось у всех одинаковые!
Он быстро перемерил шагами соседский участок, затем свой и лишь тогда успокоился:
— Черт возьми! Показалось...
Человек пошел дальше, равномерно покачивая плечами. Дул ветер, солнце подбиралось к самому лесу. Пройдя шагов сто, он поднял голову:
— Опять кричат!.. Угомону на них нет!
Неподалеку, над прибрежным бором, кишмя кишело воронье. И все так же, как и днем, как и вчера, в вышине парил коршун.
— Что за чертовщина! — проворчал молодой человек.— Падаль кто-нибудь выкинул, или еще какое лихо? Второй день воронье бесится. Тьфу!
Он переложил обломок дуги на другое плечо и двинулся к ручью. Пройдя еще шагов сто, он почувствовал запах, шедший с того места, над которым кружило воронье.
— Ого! — остановился человек. — В нос шибает!
Любопытство влекло его вперед. Он шел, рассуждая сам с собою:
— И кто бы это мог падаль выкинуть? Ни у кого, кажется... А, может быть, волк издох?
Любопытство его утроилось: перспектива увидеть издохшего зверя привлекала человека, который ничего не видит, кроме своей хаты, своего поля и этой лесной тропы. Он пошел быстрее. Но, дойдя до места, ужаснулся и даже отпрянул:
— Ох, братцы мои!
Перед ним был труп человека. Труп лежал в самой чаще, ногами в воде, опираясь спиной о крутой берег. Казалось, что он сидит. К голой пятке в речном иле присосались раки. Шевеля клешнями, они лезли друг на друга, добираясь до початого места. Сверху глянуло солнце и осветило труп, раков и воду. Завидев человека, воронье вдруг исчезло. Человек, ошарашенный неожиданностью, понемногу пришел в себя. Подошел поближе. Смотреть было страшно и противно. Одно плечо трупа приподнято. Казалось, что труп силится опереться рукой на зыбкий грунт, чтобы встать. Лысая голова держалась прямо, лицо не обнаруживало следов насилия. Только подстриженные усы были запачканы и затвердели. Смерть, видно, наступила сразу:
Гораздо страшнее выглядела голова трупа сзади: над ухом, чуть пониже темени, зияла рана. Было ясно, что по голове ударили чем-то твердым. И от этого наступила смерть. Вороны уже успели расклевать рану до самой шеи. То, чем, видимо, ударили по голове, валялось тут же. Это был высохший суковатый обломок дерева. Он был в крови.
Молодой человек заметил этот обломок сразу. Им овладел такой страх, что он даже бросил найденную на дороге половину дуги. Будучи совершенно непричастным ко всей этой истории, он тем не менее не мог отделаться от тревожных мыслей: «Заявить или не надо? — думал он, прибавляя шагу. — А что, если подумают на меня? Мало ли что? Пускай лучше кто-нибудь другой увидит и заявит, а мне незачем вмешиваться, лучше держаться в стороне. А если кто-нибудь из-за кустов следит? Тогда хуже будет: видел и не заявил! Понесла же меня нелегкая как раз сегодня пашню осматривать!»
Такой ход мыслей говорил о том, что человек этот и в самом деле ни в чем не повинен, но вместе с тем, видать, напуган жизнью. У него стоял перед глазами спущенный с крутого берега к воде труп.
Однако, отойдя шагов триста, молодой человек стал понемногу успокаиваться. Он пошел медленнее и думал уже о том, как он сейчас заявит обо всем в сельсовет. «То-то народ смотреть бросится!» Такой поворот в мыслях обнаруживал неуравновешенную натуру этого человека. Он замедлил шаг и увидел у самой дороги семейку грибов.
— Должно быть, никто в эти дни не ходил здесь,— рассуждал он вслух. — Грибы у самой дороги червивеют... Не удивительно, что этого мертвеца до сих пор не увидели.