Теперь все ломали себе головы над вопросами: зачем и для чего убитый копал землю? Кто еще был с ним? Был ли этот второй убийцей? Куда он скрылся, где его искать?..
Вдобавок стали распространяться всякого рода слухи и толки. И опять-таки надо сказать, что хоть и не все, но многие из них спустя некоторое время подтвердились. Начали поговаривать, будто дней десять тому назад кто-то из этой местности ездил по каким-то своим делам (кажется, за гонтом) за городок, то есть верст за шестьдесят отсюда, если не больше, и хотя место это далеко от границы, все же конный красноармеец в форме пограничника остановил якобы этого человека и спросил, не встречал ли он по дороге двух подозрительных людей: одного пожилого, а второго — молодого. «Нет, таких не видал», — ответил человек, так как и в самом деле никого не видал. Затем стали говорить, что он видел, но не двоих, а одного, и очень похожего на Стефана Седаса. Словом, говорили и пересказывали много чего. Однако человек этот, который якобы встречал кого-то похожего на Стефана Седаса, ниоткуда не появлялся и, стало быть, подтвердить ничего не мог. А кто он такой и откуда, никто толком не говорил. Все ссылались на каких-то людей, от которых они это слышали, но от каких людей и где — этого никак нельзя было дознаться. Так что все могло быть и просто выдумкой. Так оно, вероятно, и было. Во всяком случае, эта история особого доверия не внушала.
Затем начали рассказывать, что уже не за шестьдесят, а за восемьдесят верст видели и не одного, а многих подозрительных людей, но никто из них не был похож на Седаса. Встречали таких подозрительных и по ту сторону городка. Все они выходили в городке из поезда и направлялись куда-то в одно место, шли с мешками, сумками и чемоданами (некоторые из них, видать, приехали издалека). Их видели во многих местах. Наконец приехал с той стороны обоз с гонтом. Передавали такой разговор:
— Где вы брали гонт?
— Около Двух Хат, в Тетеревцах.
— А почем платили?
— Почем платили? Такую заломили нам цену, что просто страх! Сроду такой цены не было!
— Это почему же?
— А потому, что это последний гонт. Больше там вырабатывать его не будут.
— Не будут?
— Нет. Там теперь, как раньше говорили, людям Америка открывается.
— Какая такая Америка?
— Заработки. Черт знает что творится! Народ со всех округ валит, конца краю нет. Страшная сила! Тетеревцы знаете? Пока доедешь туда от Двух Хат, на трех гатях голову ломать приходится. Раньше, бывало, с первой гати виден был пригорочек, покрытый ольшаником. Посмотрели бы вы сейчас на этот ольшаник! Там четыре дома ставят и тетеревским гонтом кроют, а в каждом доме по сорок два окна в стене да по четыре двери. В городке на вокзале горы железа лежат. Мы ехали мимо Двух Хат, а там их уже не две, а четыре. Две новые пристроили, и не простые хаты, а дома из тесаных бревен. Землемерная лента через болото протянулась — измеряют.
Все эти разговоры ничего нового в дело не вносили. Однако вскоре кое-какие обстоятельства заставили перенести розыски по этому делу километров за девяносто от того места, где сейчас лежал труп. Дело в том, что среди населения неожиданно пошли толки об ограблении одного районного банка. Район этот, расположенный на восток отсюда, был глухим и лесистым; в свое время, лет десять тому назад, там орудовали бандиты. Чтобы попасть в центр района, надо проехать через городок, затем мимо Двух Хат. В разговорах об ограблении банка обращала на себя внимание одна подробность: собака, бывшая в распоряжении следователя, обнюхивая дорогу, все время якобы шла по следу от ограбленного банка в направлении на запад и пробежала таким образом вплоть до поворота, от которого уже недалеко до Двух Хат. Дальше след выветрился и пропал, и собака ничего больше разнюхать не смогла. Поэтому местные следователи собирались будто бы искать грабителей где-нибудь под Двумя Хатами. Грабители, разумеется, на одном месте сидеть не станут, но при поисках надо иметь в виду направление на запад.