Он долго бродил, но второй трехрублевки не нашел. Тогда он решил: «Идти от места, где лежал труп, туда, где я уже находил деньги — тогда и сегодня. И дальше нее прямо и прямо. Это и будет нужное направление». Подумав и оглядевшись по сторонам, он заметил, что идти придется почти по прямой линии. Было одно незначительное отклонение, которое можно было не принимать во внимание. Линия тянулась прямо на запад. Раскопанная земля на бывшем хуторе Скуратовича оставалась в стороне. «Возможно, что это просто случайность... Впрочем, нет. И там найдены трехрублевки. Того места не надо смешивать с этой линией. Надо идти прямо. Попробуем. Не будем сами себе дорогу путать».
В тумане Михал Творицкий пошел лесом. Место было высокое. Поле лежало справа в низине. Там же виднелся в тумане поймы и старинный тракт с востока на запад. Творицкий шел шаг за шагом и внимательно оглядывался по сторонам. Так он прошел с километр. Лес кончался, сосны редели и пропадали, уступая место кустам. Впереди был лог, а за ним деревня. Туда спускалась и дорога. Он вернулся, все так же внимательно осматривая дорогу. В одном месте он увидал разбросанную солому. «Солома совсем свежая, — сказал он про себя, — накидана недавно, от дождей еще не почернела. Принимать ее во внимание не следует». Пошел дальше. Останавливался, отходил вправо и влево... Он мало верил в то, что здесь можно что-нибудь найти, чем-нибудь поживиться на этом деле, сделанном чужими руками... Но найденные трехрублевки гнали Михала на поиски. Немного напахал он в тот день, все искал. А через день было воскресенье, и он с самого утра пришел сюда.
Он исходил все лесные тропинки, искал под кустами. В одном месте, шагах в десяти от глухой, нехоженой тропы, Михал заметил на земле ольховый сук с длинной полосой коры, оторванной от ствола. Вероятно, на сук кто-то сел, и он, не выдержав тяжести, обломился. Место надлома покраснело и потемнело... Было это, судя по всему, сравнительно давно. После того, как сук обломился, человек, видно, сел на землю — мшистая земля и слой хвойных игл на ней были разворочены, надо полагать, каблуками человека, то вытягивавшего, то поджимавшего ноги, как это делает измученный работой или борьбой человек. След от каблуков так и остался, он был прикрыт от дождя навесом сосновых и ольховых ветвей. Вдобавок тут же лежала охапка мха, высохшего и перетертого. Мох находился там, где могла бы прийтись голова того, кто прилег здесь отдохнуть. Возможно, что тот, под которым обломился сук, лег на землю и, ощутив ее неровность, сгреб рукой себе под голову кучу мха. Тропа, вблизи которой все это происходило, была глухая, и человек, не знающий о ней, даже днем будет здесь долго блуждать, покуда выберется из леса. Тропа эта была самой короткой, и существовала она давно, но чтобы попасть сюда с того места, где лежал труп, надо пройти через кочковатый болотистый овраг с родниками, вытекавшими из ближнего «чертова ока». Незнакомый с местностью человек мог бы уйти в эти родники по горло. Так что тот, кто ходил этой тропой, а может быть, и отдыхал здесь, несомненно либо местный житель, либо человек, который хорошо знал все ходы и выходы в этом лесу. А почему он сразу не сел или не лег на землю, а попытался еще и на суку посидеть? Если в то время шли дожди, то земля, хоть и под навесом ветвей, могла быть мокрая — вода с ветвей стекала. Так что вначале он мог попытаться примоститься, где посуше. Это вполне возможно.
Так думал Михал Творицкий, осматривая землю под деревьями. Позднее, вспоминая эти минуты, он сам удивлялся такой рассудительности и логичности выводов,— он был очень возбужден.