Невинное лицо Михала исказила гримаса, он по-собачьи оскалил зубы.
Дело приняло серьезный оборот: жена пришла не для того, чтобы шутить с ним. Он поднял топор, зачем-то обтер его об живот и вдруг, размахнувшись, метнул им в Зосю. Она стояла от него довольно далеко, у самых ворот. Но топор все же задел ее плечо. Зося шарахнулась, крикнула, еще не совсем разобрав, что случилось:
— Сумасшедший! Что ты...
— Сумасшедший? Что я делаю? А ты что делаешь?
И по-волчьи лязгнул зубами.
Она почувствовала боль в плече и бросилась бежать. Зажав рукой рану, вбежала в хату. Оставленная в хате лампа коптила, но Зося не смогла прикрутить фитиль. Она только подумала о девочке, которая спит и проснется, наверное, как всегда, только за полночь. Хотела опуститься на скамью, но потеряла сознание и съехала наземь. Вскоре вбежал в хату и Михал. Окинул взглядом стены, вещи, будто искал чего-то. Наконец подбежал к ребенку, как шальной, склонился над ним и ткнулся небритой бородой. Девочка шевельнулась. Он что-то прохрипел (хотел что-то сказать), оглянулся. Зося лежала на полу. Плечо ее было в крови. Михал выскочил во двор и пошел обледеневшим бугристым полем. Лед трещал и лопался у него под ногами. Через минуту он пустился бегом. Добежал до ближайшей хаты. В окнах светился огонек.
— Зайдите сейчас же к Михалу Творицкому! — крикнул он, припав к стеклу, и тут же отскочил, чтобы его не узнали.
— Дитя совсем еще малое, — бормотал он, идучи полем. Теперь он шел медленно, ноги словно прирастали к земле. Впереди тихо чернел лес. Огромные сосны, казалось, застыли. Он прислонился плечом к дереву. В ушах стоял шум, перед глазами мелькали искры. Он оторвался от дерева и быстро пошел вдоль тропы. Вот речка. Кое-где сквозь лед пробивалась вода. «Тут лежал Седас! Седас или нет? Седас, гад, так ему и надо!» Не раздумывая, он пошел прямо по речке на ту сторону. Лед треснул, и Михал провалился по пояс в воду. Ломая лед, он двинулся обратно к берегу, вылез и, чтобы согреться, побежал. Возле своей хаты остановился, едва переводя дыхание. Было жарко. Мокрая одежда начала просыхать. В хате горели две лампы. Там были люди. Михал сел на завалинку и стал слушать, что говорят, но ничего разобрать не мог. Пошел на гумно, обогнул его. Около задних дверей пошарил рукой землю. Под пальцами шуршала мелкая кора. «За такие мои муки отдать им деньги? Не найдут! Триста рублей нашел — и все... Зачем я топор в нее бросил?! Боже мой, ведь это хуже, чем деньги... Войти в хату? Или совсем уйти отсюда?»
Он медленно шел вдоль стены. Начинало светать. Небо побледнело, серые полотнища тянулись на востоке.
— Кто? Стой!
Михал прижался к стене.
— Выходи! Кто? Стреляю!
Он услышал лязг затвора. Шагах в двадцати от него, у калитки, виднелся силуэт человека. Михал отделился от стены.
— Руки вверх! Иди в хату! Кто такой? Как звать?
Михал вошел в хату. Человек с винтовкой — за ним. Зося лежала на кровати и стонала. Местечковый врач (Творицкий его сразу узнал) перевязывал ей плечо. Были здесь еще какие-то люди.
Посреди хаты стоял милиционер. Михал Творицкий попросил разрешения переодеться в сухое.
4
— Мама, где наш тата? — спросила Слава.
— Тата уехал, он скоро вернется.
— Он поехал заработать деньги, чтоб нам лучше было жить?
— Поехал заработать деньги.
— Он мне говорил, что все старается, зарабатывает. Он и нашу хату сделал, вот нам и есть где жить. А если бы не сделал хату, мы жили бы на дворе и нам было бы холодно. А когда будет война, нас из хаты выгонят, потому что все люди нехорошие и нас не жалеют. Мама, расскажи мне, какая бывает война. Ты видела войну?
— Войны не будет, и никто нас из хаты не выгонит, И жить нам будет хорошо.
— А почему же тата говорил? Он нес меня на руках и говорил мне.
— Он не знает, ему показалось.
— Он знает, он даже хату сделать может.
— Подрастешь, Славочка, и увидишь, что не надо ничего бояться, что надо смелой быть.
— Хорошо, мама, я не буду бояться.
— Если не будешь бояться, будешь хорошая.
— А почему тата боится?
— И он не боится, а только так говорил.
— Ну ладно.
Зося одела Славу, вынесла ее во двор, посадила у стены на солнышке, а сама принялась колоть дрова. Солнце грело слабо, сухой снег, выпавший за ночь, не таял, но возле стены было безветренно и даже тепло. В неяркой синеве неба над зубчатым верхом леса неподвижно висела туча, светлая наверху и темная внизу.