Выбрать главу

Я поднял голову и тихо заплакал: «Пропустите!» Глаза окружающих уставились на меня, но ни одна черточка на этих лицах не дрогнула. Они стояли в до­бротных суконных поддевках, довольные тем, что так хорошо видят все, на что пришли смотреть. Я просил, плакал, на меня были устремлены глаза, но это были глаза окаменелых статуй, неподвижных и холодных. А как же, попробуй пропусти его! Для этого придется пошевельнуться, а шевельнувшись, можно потерять за­нятую позицию, и тогда не так хорошо будет видно...

Так может стоять на дороге — в добротной поддевке, в крепких сапогах — бородатый Творицкий. Что ему до другого! Ни одна черточка на его лице не дрогнет. Он будет напихивать свои карманы, захлебываться, загре­бать себе побольше и топтать все, что мешает ему. Со­всем наподобие бывшего своего хозяина Скуратовича.

Однако все это касается его души. За это мы его не судим. Но здесь таятся корни конкретного злодеяния. Разберемся в подробностях преступления. Может быть, кому-нибудь кажется...

В эту минуту чуть скрипнула дверь, и в зал вошел человек в коротком кожухе. Он остановился у двери, двинуться вперед было невозможно — всюду стояли и сидели люди. Человек несколько минут стоял и слушал. Лицо его начало оживляться, он встал на цыпочки. «Ого, сам Назаревский говорит! Давненько я его не видел! Скажи пожалуйста, каким стал! А может быть, это не он?» Человек стал протискиваться вперед, пробился к стене. «Народу-то сколько! Хотя ничего удивитель­ного: банк ограбили, труп какой-то нашли черт его знает где, а говорят об этом везде и всюду. Вот натворил кто-то дел! Хоть бы поглядеть на него, на такого ма­стера!» Он пробился к середине зала, встал у стены возле запасного выхода, ухватившись обеими руками за косяк, и увидел подсудимого. Протер глаза, склонил голову, чтобы взглянуть на него сбоку, потом быстро сошел с порога, основательно задев кого-то плечом, и с растерянной улыбкой стал заглядывать в лица при­сутствующих. Увидел знакомого и бросился к нему. Вместо того чтобы поздороваться с человеком, которого давно не видел, он дохнул ему в лицо и зашептал:

— Господи, браточка милостивый, ведь это же Тво­рицкий! Я же его знаю, я ему кожух шил!

И в ту же минуту здешние жители, стоявшие в этом углу, заговорили между собой:

— Портной домой вернулся. А думали, что он на­всегда где-то поселился. Пришел в свою хату, а от хаты пустое место осталось.

Портной начал здороваться со знакомыми и поднял такой шум, что председатель зазвонил в колокольчик.

— Я знал, что тут судят, — рассказывал портной громким шепотом, — везде говорят... По дороге домой остановился в совхозе, за городком, несколько кожухов сшил. А пришел сюда, гляжу — небывалая какая-то по­стройка стоит и свет в окнах. Вошел, а тут суд. Это ваш клуб? Вот оно в жизни как все меняется... Домой, пожа­луй, подамся, а то все в дороге да в дороге. Приду, ко­рягу какую-нибудь в печи подожгу и прилягу, пускай ноги отойдут.

Объявили перерыв, народ двинулся к дверям. Порт­ной быстро выбрался во двор и заковылял к своей хате, сшибая палкой придорожную траву. До хаты было около километра. Идя, он рассуждал:

— Худо ли, бедно ли, а в своей хате... Стара, правда, хата, а все ж таки... Стало быть, это Творицкий тут на­бедокурил? Ай-ай! Такой, казалось, тихоня, справедли­вый человек. Сказал бы кто-нибудь, ни за что бы не поверил!

Он поглядел перед собой, направо от знакомого ольшаника, — и вдруг остановился. Постоял с минуту, оглянулся по сторонам и заговорил себе под нос:

— Вот что значит долго не быть в своей стороне. Забыть можно, где твоя собственная хата стоит! Нет, погоди-ка! Какое тут, к черту, забыть! Вот ольшаник, вот сухой грунт, там сосняк, здесь березовый пень, а вот старая усадьба Нестеровича. Батюшки мои, что за лихо? Хаты нет!

Он рванулся с места, побежал и вскоре добрался до родного места. Там стоял только остов печи, да и тот подрыт поросятами. На развалинах уже густо разрос­лась лебеда. Высохшие за зиму ее стебли торчали во все стороны, как колючая изгородь. Сердце у портного за­ныло, он еле проговорил:

— Что ж это случилось? Вот беда на мою голову!

Рыжий петух высунул голову из-за кучи битого кирпича, уставился на ошеломленного человека и про­кричал ему прямо в лицо. Портной направился в быв­шую хату Нестеровича.