Портной не ждал такого решительного тона и даже отступил на шаг.
— Я и сам думал уже становиться на работу. Чего это ты так расходился?
В глубоком раздумье портной вернулся домой, а на следующий день с утра вышел на работу. Несколько человек очищали место для постройки — рубили кусты, выравнивали площадку. Портной взял топор. Часа через два такая работа ему надоела, и он сказал бригадиру:
— Признаться сказать, я ремесленник, а это занятие для чернорабочего. Я, конечно, не говорю, что на строительстве мне должны дать в руки иголку и овчину — на, мол, шей кожух. Хотя, если правду сказать, так рабочему человеку кожух разве не нужен?
— Нужен.
— Ну вот. Но только сейчас не до того. Тут надо рубить, копать и стены выводить. Но я не только портной, а и каменщик. Я не только кожухи шил, а и печи складывал. И каменщик из меня не хуже, чем портной. А я еще умею гонт делать, гончарить...
— Хорошо, я скажу в конторе, что вы каменщик.
— Скажите, братец!
Хотя он больше уже не думал о том, чтобы взимать квартирную плату с Зоси, и примирился с тем, что не один занимает целый дом, портной тем не менее свысока поглядывал на свою соседку по квартире: что она в сравнении с ним, исконным здешним жителем, который не только знает всю эту местность и людей этого края, но и с самим Нестеровичем на ты! Но вскоре, однако, произошел случай, после которого он стал смотреть на Зосю по-иному. Больше того — он даже начал побаиваться ее. Как-то в выходной день в клубе состоялось общее собрание. Первым выступил Нестерович. Он говорил, что вот уже без малого год, как здесь появились строители, что за это время проложено больше трех четвертей главной осушительной магистрали. Начато строительство главного корпуса электростанции, организована местная выработка кирпича километрах в шести от строительства, так что нет необходимости возить кирпич издалека. (Нестерович говорил обо всем этом подробно и называл людей, которые руководили и руководят отдельными участками.)
— Я сам здешний, — сказал Нестерович, — и издавна знаю, что по ту сторону леса, за береговыми холмами, есть хорошая глина. А исследования показали такие ее запасы, что стоило бы построить большой кирпичный завод. Однако пока нам большой завод не требуется, и мы построили завод поменьше, чтобы иметь свой кирпич для строительства. У нас уже есть кое-какие запасы, так что нехватки кирпича не будет. Лучшей бригадой руководит там Наумысник.
«Тот, который мою хату разобрал!» — подумал портной.
— Товарищ Наумысник, — сказал Нестерович, — на днях начинаем регулярную кладку стен. Не будет у нас простоев из-за недостачи кирпича?
— Не будет! — отозвался откуда-то из зала голос.
Портной подскочил. «Что такое? Чей это голос? Такой знакомый! Слышал я этот голос... Кто это? Где я слышал, где мог видеть этого Наумысника?»
Эта мысль чуть ли не целый час сверлила голову портного, он вытягивал шею, вертел головой, разглядывал всех подряд, стараясь увидеть Наумысника. Наконец он шепотом обратился к соседу:
— Где он, этот Наумысник? Который?
— Сидит там где-то посередине, — неохотно ответил сосед. — Тише, дай послушать!
Портной отвернулся, и понемногу мысли его приняли другое направление: «Бывает иной раз — покажется человеку! Кто-то одно слово сказал, а мне уже бог знает что послышалось. Если бы это был и в самом деле знакомый голос, я вспомнил бы! И фамилия незнакомая — Наумысник какой-то. Черт с ним, показалось, и больше ничего!»
Потом Нестерович говорил, что начинается постройка дома на сорок квартир — для инженеров и лучших ударников.
— Сейчас, товарищи, мы рассмотрим архитектурный проект дома и покритикуем его, — Нестерович улыбнулся, — потому что дом этот, видите ли, может послужить началом строительства будущего социалистического города и нужно, чтобы начало было хорошим. Мы здесь, в этом глухом месте, где до сих пор были только гати да запруды, а самое место называлось Две Хаты, закладываем социалистический город!
На сцену поднялся инженер-архитектор, развернул огромный лист бумаги и прикрепил его кнопками к декорации. Это был проект дома. Люди привстали со своих мест.
— Садитесь! — закричали сзади.
— Ну, давайте поговорим, кому нравится проект, а кому — нет.
— Да что там... Инженер небось лучше знает...— послышались голоса.
Рисунок, однако, разглядывали долго, расспрашивали, инженер давал объяснения. Наконец к самой сцене пробралась женщина. Все заметили, что она о чем-то заговорила с инженером, указывая на рисунок. Но говорила она так тихо, что только возле самой сцены ее было слышно. Инженер наклонялся к ней, чтобы расслышать.