— Громче! — крикнули сзади.
В зале стало тихо. Женщина заговорила громче. Все услыхали:
— Почему дом такой невысокий?
— Как невысокий? — удивился инженер и пожал плечами. — Четырехэтажный дом. Разве он невысокий?
— Четырехэтажный, а кажется он очень невысоким. Может быть, это так нарисовано?
— Ах, вот что! — усмехнулся инженер. — Я знаю, что вы хотите сказать. Дом, видите ли, высокий, но это так кажется. Это стиль такой.
— Зачем же ему казаться низким, если он на самом деле высокий?
— А почему вам не нравится?
— Я, товарищ инженер, плохо разбираюсь в таких делах, я нигде не училась и в больших городах не бывала, а большие здания видела только на снимках, на рисунках. Тут, на строительстве, я недавно разглядывала альбом. И, может быть, я неправильно говорю, но, если спрашивают, хочу высказать свою мысль. Вы меня извините...
— Пожалуйста!
— Может быть, это будет смешно...
— Нет, пожалуйста, пожалуйста!
— Видите ли, как это сказать... Может быть, это у меня одной...
— Пожалуйста, я слушаю вас.
— Мне хочется, уж если строить что-то новое и дорогое, так чтоб оно имело вид... Мне кажется, что все низенькое неприятно. Я сама всю свою жизнь прожила в низеньких, трухлявых хатах. Потолок, кажется, даже голос заглушает, поднимешь руку — в потолок упираешься, крышу достаешь, и до всего, среди чего жить приходится, рукой достать можно. А ведь все, что низенько, к земле пригибается. Простора нет! А тут такой домина, и тоже, кажется, по земле стелется, а не поднимается вверх.
— Так, так! Я вас понял. Вы хотите другой стиль?
— Чтобы здание было высоким! Чтобы оно тянулось вверх! Чтоб не было похоже на этот вечно виснущий над головой потолок. Здесь это, конечно, не так, здание высокое, а на вид — низко.
— Правильно! — отозвался со своего места Нестерович. — Действительно, эта глухая полоса стены над верхним рядом окон...
— Речь идет о стиле...
Женщина вернулась на свое место и села.
— Это кто такая? — зашептали в зале.
— Работница. Со строительства. Кто ж еще?
— Правильно сказала! — заметил кто-то.
Инженер поискал глазами женщину.
— Я, товарищ, не знаю, как вас...
— Творицкая.
— Товарищ Творицкая, хочу поговорить с вами после собрания насчет проекта...
Мысль, высказанная Зосей, положила начало спорам, и проект был отклонен. Расходясь после собрания, все видели, как инженер говорил с Творицкой и делал на рисунке пометки карандашом. Портной остановился при выходе, покачал головой, глядя на инженера и на Творицкую, и пробормотал себе под нос:
— Скажи на милость, и кто бы этого мог ожидать от нее...
И пошел, совершенно позабыв о том, что голос Наумысника показался ему знакомым. Тут нужно сказать, что Наумысника в клубе давно уже не было. Случилось так, что он ушел сразу же после выступления Нестеровича и не слыхал, как при обсуждении архитектурного проекта женщина сказала, что фамилия ее Творицкая. Иначе он не шел бы сейчас так спокойно к себе домой, а, наверное, ломал бы себе голову над вопросом, что теперь делать. Не знал он также ничего и о том, что на строительстве появился портной, хату которого он постарался развалить. Если бы он обо всем этом знал, в голове его, наверное, начали бы созревать решительные планы. А так он спокойно шел к себе домой, километров за шесть отсюда, по ту сторону леса, где его бригада изготовляла кирпич. Там он и жил. И очень редко появлялся на строительстве по эту сторону леса. На душе у этого человека теперь было спокойно. Когда судили Творицкого, он на суд не приходил, только однажды вечером заглянул, постоял у самых дверей, увидел голову Творицкого и сразу же подался назад, не говоря ни слова. И ни одна душа здесь ничего плохого о нем не думала, да и вообще не думали о нем: работу он выполнял, а вперед не совался. Он был доволен собою, но отнюдь не тем, мимо чего проходил своей ровной походкой. Пришел, правда, час, когда душа его раскрылась перед всеми. И хотя это было спустя не так уж много времени, но первая очередь строительства уже приближалась к окончанию. Тогда произошли события, которые многих заставили оглянуться назад, а кое-кого даже вспомнить свое детство. Вспомнили также имена двух покойников, как если бы тени их вдруг явились сюда и прошли по этой, уже преображенной местности. Преображение же это совершалось усилиями тысяч людей.
Немного взволнованная после разговора с инженером, Зося Творицкая направилась к выходу. К ней подошла молодая девушка. Зося ее не знала. На лице у Зоси еще не исчезли следы робости, с которой она высказала свои мысли инженеру. Будь в этот момент здесь Кондрат Назаревский, он по этому выражению лица мог бы вспомнить давнишнюю девочку, которая наивно спрашивала у Скуратовича, почему он не запряг для больного красноармейца лучшую лошадь.