Однажды Слава увидала Наумысника. Был солнечный день. Ребята из детского сада гуляли в лесу. Слава немного отстала от них. Стоя на коленях, она, затаив дыхание, следила за зеленой букашкой, которая передвигалась по мшистой земле. Время было послеобеденное. В лесу стояла тишина, под деревьями было не так жарко и пахло разогретой смолой. С дороги доносились голоса детей.
— Слава, где ты?
— Зеленая букашка! — кричала в ответ Слава.
И вдруг она услышала чьи-то шаги. Это шел Наумысник. Слава увидела черноусого дядьку с хворостиной в руке. Он тяжело ступал большими сапогами и то хлестал себя хворостиной по голенищу, то откусывал кончик ее и выплевывал. Увидев Славу, дядька остановился. Глаза у него сделались круглыми и большими. Он даже отступил на шаг. Так он стоял и молчал. Затем стал приближаться к девочке. Кругом — деревья, трава, мох; голоса ребят стихли. Монотонно шумят вершины сосен. А этот дядька надвигается прямо на девочку и глаз с нее не сводит. Неподвижный взгляд испугал ее. Она позабыла о зеленой букашке и вскочила на ноги, готовая бежать.
— Как тебя звать? — спросил вдруг дядька.
Глаза его внимательно разглядывали девочку. Слава бросилась наутек.
— Глупая, чего ты! — крикнул он вдогонку, и девочка, чувствуя на себе взгляд этого странного человека, побежала еще быстрее.
Через несколько минут Слава была уже с детьми, а Наумысник все еще стоял с широко раскрытыми глазами. Затем он двинулся вперед, но уже не прежним шагом. Теперь он шел очень медленно, сдирая зубами горькую кору с хворостины. Дойдя до опушки, он вернулся и направился к детскому саду. Дети, взявшись за руки, шли искать зеленую букашку. Впереди шагала Слава. Снова увидела она того же черноусого дядьку. Теперь она была не одна и не испугалась. Несколько раз Слава оглядывалась и видела, что незнакомый дядька пристально смотрит на нее. На следующий день дядька опять явился. Он быстро, будто случайно, прошел мимо детей и все время смотрел на Славу. Так повторялось несколько дней подряд. Каждый раз он спрашивал, как ее зовут, и каждый раз она в испуге убегала. Он собирался узнать у детей имя девочки, но тут одно обстоятельство заставило его забыть о Славе.
На строительство Наумысник обычно приходил редко. Он почти не покидал кирпичного завода. Только в последнее время он стал ежедневно появляться тут, чтобы следить за Славой. Теперь его чуть ли не ежедневно видели на стройке. Однако никто особого внимания на это не обращал.
Однажды Наумысник разыскивал Нестеровича. Первая смена еще не кончила работу. Наумысник приехал на лодке, ему надо было посоветоваться с Нестеровичем, не пора ли приостановить выработку кирпича, а кирпичников поставить на другую работу: кирпича и в самом деле было наготовлено много. Он стоял большими штабелями. Наумыснику сказали, что Нестерович на стройке, и он направился туда.
Там, где кончалась лесная дорога, взору открывалась знакомая картина. Неровная ложбина, с двух сторон загороженная лесом, а с двух других — открытая. Наумысник стоял спиной к лесу, на самом дне болотистого лога. Отсюда земля постепенно поднималась в гору, с каждым шагом становилось суше; дорога, минуя огромный камень, вилась по ней, как протянутая лента. Чистое небо расстилалось над зеленым холмом, покрытым чистым кустарником. Направо был обрыв к речке, за речкой — бескрайнее болото, не зеленое, а почти черное от торфа. Налево — едва виднелась хатенка. Между нею и обрывом на всем протяжении (километра полтора) копошились люди. В одних местах по нескольку человек, в других — большими группами. Их было много, но больше всего — в двух пунктах. Слева находились бараки. Над ними вырисовывались красные контуры неоконченных стен с проемами будущих окон. Стены высились тремя корпусами, на верхних лесах каждого корпуса густо стояли люди. Даже отсюда можно было видеть, как двигались руки каменщиков. Ни голоса, ни другие звуки сюда не доносились. Слишком велико было расстояние. Солнце пекло, каменщики то и дело подходили к ведру с водой, черпали из него кружкой и пили, а потом старались работать быстрее, чтобы наверстать упущенное время. Верхний помост лесов был высоко, поднимавшийся над ним край стены — еще выше, а отсюда, снизу, все это казалось на страшной высоте. (Один дом строился четырехэтажный, два других — в три этажа). Безостановочно спускались вниз и поднимались кверху прикрепленные к канатам бочки и обыкновенные ручные носилки, подававшие на леса кирпич и глину. Внизу, на земле, людей, казалось, было еще больше. В руках мелькали лопаты, наполнявшие бочки глиной и известью. Кирпич снимали прямо с возов и укладывали на носилки. Тут же виднелись согнутые фигуры плотников. Они тесали бревна. Взмахи топоров были видны по вспыхивавшим на лезвиях солнечным бликам. И казалось странным, что стук топоров еле слышен.