— Бывшему батраку...
— Ладно. Бывшему кулаку...
— Как это — кулаку?
— А откуда я знаю, что ты батрак? У меня же никаких фактических данных об этом нет.
Наумысник побледнел, потом покачал головой:
— Эх, ты! Человеку не веришь? Ты о человеке по работе суди.
Нестерович выдержал паузу и расхохотался:
— Испугался? Я пошутил. Никакой справки я тебе не дам. Ты мне тут нужен. Оставайся, готовь кирпич — скоро будем новый корпус закладывать. Иди, брат, спать. Я тоже ложусь, пора отдыхать.
Наумысник ушел от Нестеровича встревоженный и злой. «Хоть бы ночевать предложил, знает же, что мне далеко». Он спустился к реке, столкнул на воду лодку, на ходу вскочил в нее и взмахнул веслами. Темные берега побежали навстречу. А в это время Нестерович, лежа в постели, думал о том, что Наумысник побледнел при слове «кулак».
На следующий день Наумысник впервые взошел на леса. Действовать он начал очень предусмотрительно и энергично. Позднее выяснилось, что он так решительно пошел на это не потому, что думал и в самом деле оставаться здесь хотя бы до конца постройки первого корпуса и боялся, что портной его встретит и узнает. Ему оставалось пробыть здесь всего каких-нибудь три-четыре месяца: это время он мог просидеть на кирпичном заводе, куда портной никогда и не заглядывал. Но ему еще не давала покоя мысль о Славе. «Это — она, ребенок Творицкого. Почему она здесь? С кем она? Зося Творицкая тоже здесь?» Впрочем, о том, что она здесь, он знал уже тогда, когда просил у Нестеровича справку. По дороге к нему он зашел в контору. Прежде чем войти, постоял на улице, искоса заглядывая в окно — нет ли там случайно портного? Затем вошел и стал просматривать вывешенные списки бригад ударников. Здесь он и увидел имя Зоси Творицкой. «Портной, Творицкая, может быть еще кто-нибудь?! Как же прожить эти месяцы? Хоть бы кто-нибудь из них исчез!» Впоследствии выяснилось, что срок пребывания на стройке — «три-четыре месяца» — оказался для Наумысника вполне реальным. Он наступил даже раньше. Тогда была уже осень. А сейчас Наумысник старался как-нибудь дотянуть до этого срока.
На леса он поднялся к концу второй смены, когда портной, наверное, уже отдыхал. А днем Наумысник наблюдал из-за деревьев за портным, работавшим на углу здания. Тот укладывал кирпич. Наумысник подивился ловкости его движений. «Посмотрим, кто лучше работает!» — не без волнения подумал он.
— Хочу подучиться вашему делу! — сказал он, обращаясь к каменщикам. — Завод, может, скоро остановится, надо переквалифицироваться.
— Так ты же хорошо работаешь! Какая тебе еще переквалификация? — ответило несколько каменщиков в один голос.
— Надо вспомнить, давно кладкой не занимался.
Он «вспоминал» дня три-четыре. Затем стал упрашивать Нестеровича, чтобы тот перевел его с завода на стройку. «Я тут больше выработаю. А мне деньги надо скопить — на дорогу дочери, она учиться поедет», — говорил Наумысник.
На пятый день утром, через час с небольшим после начала работы, портной свалился с лесов. Упал и еще один рабочий. Они вместе стояли на одной доске. Доска была самим портным прибита к поперечной перекладине. Надо сказать наперед, что гвоздь вытащил Наумысник. На этой доске лежали и кирпичи. Нагибаясь за ними, Наумысник клещами незаметно вытащил гвоздь из доски, а клещи спрятал в карман. Слезая с лесов, он сдвинул доску так, что она только самым краем осталась лежать на перекладине. Однако на этот раз доска не упала. Портной выложил на углу стены несколько рядов кирпичей и пристроил себе под ноги новую доску, повыше. Тогда, под вечер, Наумысник вытащил гвоздь из самой перекладины, там, где она была прибита к стойке. Таким образом, сама перекладина начала постепенно оседать, и в конце концов с нее соскользнула доска. Два человека упало. Насмерть никто из них не убился. На земле лежала груда песка; этого обстоятельства Наумысник не учел. Все же люди основательно ушиблись. Особенно пострадал портной. Падая, он ударился о выступ нижней перекладины и сломал ногу. Сразу побледнел, застонал, худощавое лицо его еще больше осунулось.
— Заберите меня, братцы, отсюда, — еле проговорил портной, — подлечите! Человек я одинокий...
— Какой ты одинокий! Мы же тут! — крикнул кто-то взволнованно и сердито. — Ты помолчи, так лучше будет, здоровее...
Портной закрыл глаза. Его всегда считали работягой и чудаком и любили его за это. Сейчас о чудачествах не могло быть и речи, все почувствовали, что близкий им человек страдает. Через несколько минут он был уже в амбулатории, а часа через два лежал в машине. Его увезли в город, в больницу. Там он и остался — лежать и поправляться.